- Вот об этом собственноручно и напиши. Где у тебя бумага и ручка?
- А можно, я на машинке печатать буду? Мне так удобнее.
- Валяй на машинке, раз удобнее...

- Знаешь, Дрюня, когда я понял, что ты бездарный режиссер? - задал
вопрос Казарян, не ожидая ответа, продолжил: - Лет пятнадцать тому назад
мы с тобой случайно встретились в универмаге в парфюмерном отделе. И ты, и
я приобретали дефицитную зубную пасту "Колинос". Ты тогда только что
вернулся из заграничной командировки и гордился очень, что познал Европу.
В связи с этим, не отходя от стойки, ты авторитетно сказал мне: "Теперь
весь мир чистит зубы этой пастой". Ты сказал это, совсем не ощущая, не
представляя себе ужасающего и величественного зрелища: четыре миллиарда
жителей Земли одновременно выдавливают из четырех миллиардов тюбиков пасту
на четыре миллиарда зубных щеток, и все четыре миллиарда землян
одновременно начинают чистить зубы. Ты сказал просто слова, которые все
говорят. Ты - не режиссер, Дрюня.
- А ты - бывший мент, Суреныч. И только, - режиссер Андрей Бартенев
(он уже сидел на стуле напротив Казаряна) ощерился. - И я тебя не боюсь.
- Ты и презрения без фальши сыграть не можешь. Ты бездарен во всем. Я
же тебя вычислил с первого захода, конспиратор вшивый! Нельзя же было так
напрямую директору картины вместо Никифорова эту команду Голубева
подсовывать! И кто же на студию пропуск рэкетиру Вячеславу Калинову лично
заказывает? Дурак только!
- Этим ни черта не доказано, Суреныч.
- Хочешь фотографии покажу? - вдруг предложил Казарян.
- Какие еще фотографии?
- Ты - среди спутников в лагере спецназа. Хочешь?
- Покажи, - упавшим голосом сказал режиссер.

Председатель парламентской комиссии, ознакомившись с фотографиями,
сложил их в пачечку и вновь вернулся к справке. Он не перечитывал ее, он
ее перелистывал, останавливаясь на отдельных, видимо, особо
заинтересовавших его деталях. Алик сидел напротив и рассматривал своего
давнего приятеля, ставшего совсем недавно государственным деятелем, от
которого зависела судьба страны, судьба россиян, его, Алика, судьба.
Действуй, деятель, действуй!
- Действуй, деятель, действуй! - повторил Алик вслух.
- О чем ты? - рассеянно спросил председатель, отложив справку в
сторону.
- Я о том, что ты сейчас в растерянности и не знаешь, как тебе быть.
Нужен поступок, Игорь. Сейчас, сию минуту. Их надо опередить, им нельзя
давать прятать концы. Они скользкие, они могут уйти.
- Сегодня же я собираю комиссию на экстренное заседание.
- Да не заседать надо, надо на место с экспертами выезжать!
- Мы примем решение и сделаем официальный запрос в соответствующие
ведомства. Мы ведь постоянно требуем соблюдения законности и поэтому сами
должны поступать по закону.
- Только бы не опоздать, Игорек!
- Будем стараться, Александр. Вот и все, что я могу сейчас тебе
сказать.

Смирнов вылез из "олдсмобиля", отошел метров на десять, обернувшись,
полюбовался в последний раз удобным этим средством передвижения, вздохнул
сожалеючи и, поднявшись на три ступени, проник в щеголеватый особнячок на
Ордынке.
Секретарша, по-сестрински улыбаясь, кивала-здоровалась и разрешала
пройти в кабинет.
Он положил ключи от "олдсмобиля" на стол, через стол же поручкался с
Александром Петровичем и, опустившись в замысловатое кресло, отчитался:
- Возвращаю в целости и сохранности со всем добром.
- Пригодилось? - поинтересовался Александр Петрович.
- Еще как, - не вдаваясь в подробности, подтвердил Смирнов.
- Вот и славненько, - тихо порадовался Александр Петрович и ласково
поглядел на Смирнова - ждал-таки сообщений с вдохновляющими его
подробностями.
- Ты в порядке, Саша, - успокоил его Смирнов. - Ты и твои содельцы.
Можете спокойно жить и размножаться. В рамках приличия, естественно. Дань
выплачивать больше не надо.
- Спасибо, - душевно сказал Александр Петрович. - Вероятно,
понадобятся свидетели? Я предварительно подготовил тех, что попристойнее.
Валерия и Джона.
- Валерий - основная жертва рэкета, а Джон - запуганный и
завербованный ими? - догадался об амплуа названных Смирнов. -
Предусмотрителен ты, Саша. А Джон согласился?
- Куда ему деваться? - Александр Петрович оскалился, как гиена, и
вдруг спохватился, понял, что не проявил деликатного внимания к
собеседнику. - А ваши-то дела как, Александр Иванович? - Наши-то? -
Смирнов на мгновение затуманился и ответил бородатой шуткой. - У
прокурора.

К вечеру все четверо опять собрались у Спиридонова. Собрались к семи
часам почти одновременно, как на службу пришли. Смирнов сурово оглядел
свою команду и спросил строго:
- Водки купили?
- Купил. Десять бутылок, - гордясь тем, что угадал, звонко
отрапортовал Виктор.
- Саня, может, сначала о деле? Я же обещал представить к завтрашнему
дню подробное и доказательное изложение событий, - осторожно запротестовал
Алик.
- Не хочу о деле. Хочу водки, - прервал его Смирнов и приказал: -
Готовь стол, Витя!
Когда выпили по четвертой, Смирнов понюхал ладонь, откинулся на
диване, затылком оперся о спинку и запел ни с того, ни с сего:
- Выстрел грянет,
Ворон кружит.
Мой дружок в бурьяне
Неживой лежит.
Призадумавшиеся поначалу Алик и Казарян рванули припев вместе с ним:
- А дорога дальше мчится,
Кружится, клубится,
А кругом земля дымится,
Родная земля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66