Лет пять тому назад меценат из начальника отдела был
выдвинут в секретари, и она стала истинной кинозвездой. Обложки журналов с
ее портретами, статьи о ее творчестве, регулярные и частые поездки по
многочисленным кинофестивалям во все концы света... Сегодня уже, конечно,
не то, но все же... Кинозвезда, она и есть кинозвезда.
- Мне твой папашка нужен, Ната.
Партийный борец за народное счастье в кинематографических кругах
ходил под кличкой "папашка". Наталья среагировала мгновенно:
- Он теперь никому не нужен, Рома, даже мне.
- Вот и обрадуй забытого всеми страдальца. Позови его сюда.
- Я же сказала: он мне не нужен. Он нужен тебе, - она сделала паузу,
чтобы разлить кофе по чашкам, а ликер - по тонюсеньким рюмкам. Кончив
дело, гуляла смело: - На кой ляд мне его вызывать?
- Ну, коли уж по-простому, так давай совсем по-простому. Ты хочешь
знать, что ты с этого будешь иметь? Отвечаю: ничего, кроме моего
дружеского расположения.
- Немного, Рома.
- Не скажи, не скажи. Ты же знаешь наших радетелей за правду и
демократию: вчера они тебя по определенной причине в ягодицы целовали, а
сегодня, по этой же причине, за вышеупомянутые ягодицы кусать будут с
яростью. А я, если ты поможешь мне, скажу, что это делать стыдно. Стыдно
им, может и не станет. Но неудобно - да.
- Мой любимый ликер, - сказала она, пригубив рюмочку. - Попробуй,
Рома.
Рома с отвращением попробовал, быстро запил кофеем и стал мелко
жевать ломтик сыра. Игра "кто кого перемолчит" шла довольно долго. Сдалась
Наталья:
- Что ты с ним собираешься делать?
- Бить я его не буду, не беспокойся.
- А я не беспокоюсь. Я бы даже некоторое удовольствие получила, если
бы кто-нибудь начистил эту самодовольную рожу.
- Мать моя, что ж ты так о любимом человеке?
- Да иди ты... - разозлилась она и снова наполнила рюмки. Взяла свою,
полюбовалась чистой желтизной напитка. - Только учти, его за жабры
ухватить - дело непростое. Скользкий, верткий, как угорь.
- Да ты только вызови его сюда, и я с ним разберусь!
- Связью со мной его доставать будешь?
- Ну, это так, для затравки. А для настоящего разговора у меня
серьезные аргументы есть.
- Ну, да хрен с тобой. Даже забавно, - она подмигнула Казаряну. Будет
забавно?
- Что, что, а это я тебе обещаю.
- Кретин этот дома боится жить. На конспиративной квартире
обосновался, - она со столика перетащила, не поднимаясь, телефон на диван.
- Ты погуляй по квартире, в гостиной тоже кое-что новое имеется, посмотри,
а я с ним один на один поговорю, без стеснения.
Казарян пошел смотреть живопись.
...Юрий Егорыч явился минут через сорок. Наталья приняла у него плащ
и шляпу, повесила в стенной шкаф. Он в ответ поцеловал ее в щечку,
протянул пяток тюльпанов и спросил, приглаживая у зеркала редкие волосы:
- Что там за секреты у тебя, зайчонок?
- Я так и выложила тебе все у дверей. Пойдем ко мне.
Они входили в кабинет-будуар, когда в дверях гостиной возник Казарян.
- Провокация! - диким голосом закричал Юрий Егорович. - Провокация!
И рванул назад к выходу. Казарян перехватил его на бегу, дружески
полуобнял и сказал в ближайшее ухо:
- Успокойтесь, Юрий Егорович. Здесь только ваши доброжелатели.
А кинозвезда поставленным голосом кинула реплику "а парт":
- Разорался, кретин.
- Позвольте, - Юрий Егорович освободился от казаряновских объятий,
снова поправил волосы и спросил с презрением: - Я - пленник?
- Пленник, - подтвердил Казарян. - Пленник своей страсти, не правда
ли?
- Что вы хотите от меня? - не принял игривого тона секретарь.
- Поговорить с вами. Только и всего.
Не хотелось казаться трусливым дураком. Юрий Егорович дернул
плечиком, поднял бровь, мол, ну если вам так хочется, что же, - и
решительно направился в кабинет. Не спросясь, бухнулся в кресло, в котором
сидел Казарян, мельком увидел столик, брезгливо поморщился и, глядя на
Казаряна, пристроившегося на низком пуфике, твердыми начальническими
глазами, сделал заявление:
- Если наша беседа планируется вами, как попытка выудить сведения для
дискредитации меня и партии, одним из руководителей которой я являюсь...
Да, являюсь, потому что, несмотря на все беззаконные декреты, партия живет
и борется!.. Так вот, учтите, в подобном случае я вести беседу не буду.
- О, Господи, - устало проговорила Наталья и вышла. А Казарян аж
руками взмахнул:
- Что вы, что вы, Юрий Егорович! Меня интересуют вещи сугубо частного
характера.
- Ваше право задавать вопросы, - Юрий Егорович уже совсем успокоился:
вернулось столь привычное чувство превосходства. - Мое же - отвечать на
них или не отвечать.
Прежде чем спрашивать, Казарян решил рассмотреть собеседника. Первый
раз он так близко видел одного из руководителей партии и правительства.
Видел он его, конечно, на ретушированных портретах и издали - в
президиумах. Но так близко - впервые. Гладкие, чуть одутловатые, привыкшие
к массажу и крему, щеки, хорошо отремонтированные зубы, глубоко посаженные
карие глазки, брови грустным домиком. Голос тихий, журчащий, на низких
регистрах - к такому голосу надо прислушиваться. Вот только "провокация!"
кричал высоко, по-бабьи. А, в общем, личико малозначительное и стертое.
Вошла Наталья, поставила на столик бутылку "Джонни Уокера" и миску со
льдом.
- Чтоб разговорился.
- Спасибо, зайчонок, - привычно поблагодарил Юрий Егорович, но
вспомнил, что она его безжалостно подставила, и поправил себя:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98