И поэтому
предложил:
- Заходи.
Николай Александрович быстро прошел к столу, незаметно перелистал
типографским способом изготовленный список для своих сотрудников и,
усевшись, сообщил Грекову:
- Слушаю тебя, Владлен. Только покороче. Времени у нас мало.
- Постараюсь. Совершенно случайно от одного общего знакомого я
сегодня утром узнал, что против моего школьного друга, молодого, подающего
надежды журналиста Александра Спиридонова возбуждено дело. Он один - я
подчеркиваю: один! - пресек трамвайный грабеж и обезвредил трех бандитов,
вооруженных пистолетом и ножами. Более того, бандит с пистолетом оказался
опасным убийцей, которого до этого тщетно разыскивала московская милиция.
- Как это - "обезвредил"? - недоуменно спросил Николай Александрович.
- Нокаутировал, Николай Александрович. Алик - хороший боксер, и
именно это теперь ставится ему в вину.
Вошла секретарша, поставила перед Николаем Александровичем стакан
темно-коричневого чая:
- Вам пора, Николай Александрович.
Тот отхлебнул из стакана в юбилейном подстаканнике, спросил:
- А ему чайку?
- Сейчас будет, Николай Александрович, - заверила секретарша и вышла.
Николай Александрович смотрел на Грекова и соображал. Сообразив, сказал:
- Ты чего стоишь? Садись, в ногах правды нет.
Греков, зная место, сел на один из стульев, что стояли в ряду у
стены, и завершил речь:
- Человек, смело вставший на защиту людей, которые подвергаются
насилию со стороны уголовного элемента, комсомолец, для которого наши
идеалы - превыше всего, оказывается, преступник?
- Ты не очень приукрасил действия своего приятеля? - спросил Николай
Александрович.
- Я беседовал по телефону с начальником отделения милиции, которое
ведет дело Спиридонова. И он мне зачитал по телефону все материалы,
относящиеся к схватке в трамвае. Я излагаю все по этим материалам, тем
более, что со Спиридоновым я еще не разговаривал. Да дело сейчас и не в
Спиридонове. Главное, что смелый поступок настоящего комсомольца
милицейские чинуши пытаются подать как хулиганство.
- И это не главное, Владлен. - Николай Александрович большим глотком
ополовинил стакан, вышел из-за стола: - Главное то, что ко времени.
Вошла секретарша, и Греков взял из ее рук стакан в эмпээсовском
подстаканнике.
- Николай Александрович, опоздаете, - зловеще предрекла секретарша и
вышла.
- Вот что, Владлен, - Николай Александрович, прогуливаясь по ковровой
дорожке, посмотрел на часы. - Я сейчас в ЦК, думаю, на час, не более. А ты
у меня посиди, чай попей. Когда напьешься, от моего имени срочно вызови
редактора газеты. Срочно! Чтоб к моему возвращению был.
- Будет исполнено, - стоя ответил Греков. Стакан он держал как ружье
на караул.
Уже в дверях Николай Александрович обернулся:
- Хорошо начинаешь, хорошо! Комсомольский задор, гражданский пафос и
человеческая страстность - не последнее в нашей работе. Отмечу тебя,
обязательно отмечу, не беспокойся.
И ушел. Греков сел на стул допивать чай. Приказали.

Сергей Ларионов по списку, составленному по рекомендации Вадика
Клока, и по собственным соображениям ума шерстил соответствующих марух.
Работенка эта была нервная.
Роман Казарян с пареньком отрабатывал Рижскую дорогу. Сколько их,
станций от Москвы до Волоколамска! И, на всякий случай, - до Шаховской. На
каждой сойди, на каждой в пивную зайди, на каждой с людьми поговори,
человечка подбери, фотографию Столба покажи как бы ненароком - кореша,
мол, ищу. Маета, как говорит любимый начальник Александр Смирнов.
А любимый начальник с удовольствием рассматривал карту-схему, которую
он составил по двум убийствам, когда зазвонил телефон.
- Он умрет, Саня, - сообщил далекий голос Алика.

Пятерка дударей задула в медные. Шестой ударил колотушкой по
старческой коже огромного барабана. Начался траурный, шопеновский марш. У
подъезда выноса тела ждала оживленная кучка старух. Немолодые приятели
вынесли крышку гроба, а гроб несли молодые.
- Еврей? - заглянувши в гроб, вопросительно поделилась с товаркой
своими соображениями одна из старушек. Товарка тоже глянула и не
согласилась:
- Не-е! Верно татарин!
И все стало на свои места. Ушел накат рыданий, который спазмами
навалился на Алика во время выноса гроба из квартиры, и он увидел
старушек, полуторку с откинутыми бортами, зеленый двор и детей, игравших в
песочнице. Носом убрал слезы из глаз и взял под руку тихо плачущую мать.
- Давай гроб сюда - зычно распорядился с полуторки председатель
профкома завода, который строил перед уходом на пенсию Иван Павлович
Спиридонов. Уважил завод, уважил: и полуторку прислал, и ограду к могилке,
и представительную делегацию из четырех человек.
- На руках понесем! - злобно ответил Александр Смирнов. И они несли
на руках, вернее, на плечах гроб до самого кладбища. Правда, и нести было
недалеко: до берега Таракановки, на маленькое уютное Арбатовское кладбище.
У выкопанной уже могилы, опершись на лопаты, стояли кладбищенские
старики. Божьим, а не хлебным делом было тогда еще копанье могил. Гроб
поставили на козлы, и председатель профкома авторитетно и скорбно
приступил:
- Мы провожаем в последний путь коммуниста и отличного
производственника Ивана Павловича Спиридонова. За время совместной работы
коллектив нашего предприятия горячо полюбил Ивана Павловича за
принципиальность, щедрость души, и глубоко партийное отношение к
порученному делу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69