.. Трум!..
По бокам колонны не в ногу шагали равнодушные полицейские.
- "Саламандры", - без выражения сказала Анна. - Фашисты.
- Фашистская партия у нас запрещена, - возразил я.
- Разве дело в названии? - Она процитировала. - "Призовем молодых,
призовем жестоких, призовем тех, чья вера - нация, чей долг - нация, чья
совесть - нация". Как там у вас в Столице с верностью нации?
- У нас потише. Все-таки Столица.
Перед колонной несли склоненное знамя - тяжелое, с золотыми кистями.
На черном бархате травяным соком зеленела громадная буква "С". Из нее
вырывалось пламя.
Эту букву я уже видел. Она стояла под запиской, которую я нашел в
своей разгромленной квартире. Так. Значит мной занимаются "саламандры".
Или некто похуже. Допустим, сенатор Голх. Тот самый сенатор, по чьему
поручению я якобы произвожу инспекцию.
Я почувствовал себя неуютно.
- Если "саламандры" кого-нибудь убивают, то полиция никогда не
находит преступников, - сказала Анна.
- Вот как? - я знал это не хуже ее.
- Вы же не инспектор, Павел.
- А кто?
Она пожала плечами:
- Не знаю.
Трум!.. Трум!.. - отбивали свой жесткий ритм сапоги. Невидимые
палочки поддерживали его на барабане. Молодые, каменные лица смотрели
вперед. Только вперед. Трум!.. Трум!.. Сегодня нам принадлежит эта страна,
а завтра весь мир!
- А вы знаете, что Краб - "саламандра"? - взглянула на меня Анна. -
Он у них даже какой-то начальник. И Элга им очень интересуется. Бегает на
собрания. Истеричка. Напрасно я устроила ее к нам в Дом.
- Вы не любите Элгу? - спросил я.
- Это моя сестра, - сказала Анна.
Темнело. Зажглись голубые панели на домах. В кромке тротуара
проступила сиреневая линия. Мы шли вдоль улицы. Дул слабый ветер. Деревья
шелестели, словно бумажные. Прозрачные, хрупкие такси бесшумно проносились
над мостовой, в их желтой скорлупе сидели люди, беззвучно смеялись.
- Элга, конечно, наврала, что она инженер, - сказала Анна. - Работает
у нас всего полгода, но удивительно вписалась. Словно рождена для
Спектаклей. А вот я нет. У меня все получается, не как у других. И не
нарочно. Просто не выходит. Наверное, я не ко времени. Мне бы родиться в
двадцатом веке...
- Время не выбирают, - ответил я чисто машинально, так как в этот
момент оглянулся и заметил того же мужчину в посверкивающем металлическом
костюме. Он шел за нами.
Случайность или слежка? В подобных ситуациях я закуриваю. Зажигалка,
разумеется, не сработала.
- Сел аккумулятор, - объяснил я Анне. Стал заряжать вручную, нажимая
рычажок большим пальцем. Анна что-то рассказывала. Мужчина приближался.
Подзарядка аккумулятора - дело длительное. Когда он проходил мимо нас, я
его хорошо рассмотрел.
- ...Очень странные сны, - говорила Анна. - Большой сад. Тропический.
Пальмы, магнолии, орхидеи. Да-да, так просто растут орхидеи - распускаются
по ночам. Песчаная дорожка. Я бегу по ней, спотыкаюсь, падаю, плачу. Меня
поднимает женщина. У нее злое лицо. Мы идем с ней к морю. Она держит меня
за руку. Больно. Море очень теплое, а песок горячий. Вам приходилось
видеть непонятные сны? Такие, что даже не знаешь, откуда они взялись?
- Нет, - сказал я, краем глаза следя за улицей. Как я и ожидал,
мужчина немного прошел вперед и свернул в первую же парадную. Все стало
ясно: за мной следили, причем примитивно - визуальным способом.
Разумеется, это могли быть наши сотрудники. Вряд ли бы меня пустили
без всякого прикрытия. Но я сильно сомневался, чтобы люди Августа работали
так прямолинейно. Во всяком случае портрет мужчины зафиксирован в
зажигалке и завтра его личность установят.
- ...Самая настоящая пустыня, - говорила Анна. - Это ведь странно - я
никогда не была в пустыне. Ровная, как стол. Барханов нет. До горизонта -
серый песок. Дует ветер, и песок змеится под ногами. Шипит. А потом -
вскидывается столбиком. И далеко, у самого неба, - озеро, чистое-чистое,
серебряное. Там - вода. И мне кто-то говорит сзади: "Мираж". И голос очень
знакомый.
Мы прошли за парадную метров сто, и мужчина вынырнул, приклеился
сзади. Я решил больше не обращать на него внимания.
- Правда, не могут сниться такие сны нормальному человеку? - сказала
Анна.
- Вполне обычное явление, - немного невпопад ответил я.
- Я читала, что сок - это небывалая комбинация обыденных фактов. Но
не могу же я видеть во сне то, чего никогда не видела в жизни. Нет. Это
ненормально. Сейчас никто не видит снов. Вы знаете, я ходила к врачу. Он
провозился со мной целый день. Надел шлем, и вижу - то свет, то тьма, то
пятна цветные плавают. И я должна была говорить, что вижу. Совсем меня
замучил. А потом сказал, что это - воспоминания о детстве. А какие могут
быть воспоминания, если я родилась здесь, в городе, и всю жизнь жила
только в нем.
- Вы могли видеть такие картины в ваших Спектаклях, - сказал я. - И
потом, во сне они преобразовались...
- Нет! - Анна возмущенно тряхнула головой. - Нет! Причем здесь
Спектакли? Ненавижу наши Спектакли!
- Вчера было очень интересно, - сбитый ее горячностью пытался
переубедить ее я. - Даже трудно отличить, где голограмма, а где -
реальность.
- Там все ненастоящее, - уже спокойно сказала Анна. - От первой нитки
до последней. Вот вы сначала чувствовали, что это выдумка?
- Да.
- А потом вдруг - поверили. Не до конца, но поверили. Я следила за
вами.
- В какой-то мере, - помедлив, ответил я: странная мысль пришла мне в
голову.
По пустынной улице навстречу друг другу неслись два такси, набитые
дергающимися юнцами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34