На экране под осенним ветром яростно метались деревья - буря мокрых
листьев. Временами они становились прозрачными, и тогда открывалась река -
широкая, пустая, в сетке дождя. По ней, отчаянно дымя, плыл курносый
буксир. Река без всякого перехода сменилась местом, где умер Боннар.
Качались непрозрачные стены. Словно он был пьян. На экране сменяли друг
друга то небо, то бетон - Боннар закидывал голову. И тут бесконечное,
острое, смертельное отчаяние охватило меня. Были в этом отчаянии и жалость
к себе, и стыд, и страх, и полная безнадежность, и что-то еще такое, чего
определить было нельзя.
Снова появилась улица. Мальчик. Каракули на стене. Что-то вроде "Ау".
Плечи вздрагивали от рыданий. Пахло гарью и смертью. Все погибло, не было
пути назад. Вот сейчас стены качнутся в последний раз и рухнут...
Зажегся свет.
- Впечатляет, - кивнул Август. - Чрезвычайно острая передача эмоций.
У вас, Симеон, отличная лаборатория.
Я сидел неподвижно. Неужели Август ничего не понял? Или, наоборот, он
понял все, но не хочет говорить при Симеоне. У меня перед глазами стояла
отсыревшая, темная штукатурка старого дома, на которой камешком, слабой
рукой, вкривь, было процарапано нелепое и древнее имя - Аурангзеб.
- Полагаю, что часа через два мы получим необходимую аппаратуру, -
сказал Август. - Ведь у профессора лучевой передатчик? Как вы думаете,
Симеон, мы сможем воспользоваться армейской базой?
- Я думаю... - начал Симеон.
И замер с открытым ртом.
В прихожей гулко, часто затопали сапоги. Дверь распахнулась с треском
- от удара. В комнату, толкаясь, ввалились солдаты в синих мундирах.
Мгновенно по двое стали около каждого из нас - автоматы наизготовку.
Чувствовалась хорошая школа.
- Сидеть! - гаркнули мне в ухо.
Жесткие руки легли на плечи. Я упал в кресло, ощущая противную
пустоту в груди. Напротив меня, схваченный за локти, медленно опускался на
стул Август.
Звонко, неторопливо щелкая каблуками, слегка покачивая блестящим
стеком, вошел офицер. На плече у него были нашиты желтые молнии. Козырнул,
резко откинув два пальца от высокой фуражки. Оглядел нас, сказал,
высокомерно растягивая гласные:
- Должен быть еще один. Четвертый.
К нему сунулся сержант, зашептал в ухо. Офицер брезгливо кивал.
Август опомнился:
- Сударь, что это значит?
- Привезите его, - приказал офицер сержанту.
Тот опрометью бросился из комнаты.
- Сударь, - холодно повторил Август, - соизвольте прекратить _э_т_о_.
Я сотрудник Международного Комитета по контролю над разоружением.
Офицер с подчеркнутым вниманием вперился в него.
- Неужели? - он картинно поднял брови. Хлестнул стеком по сияющему,
черному голенищу. - Выведите их!
Я впервые видел, как Август растерялся. Он теребил пуговицу на
пиджаке - оторвал и бросил ее.
Двое солдат подняли Симеона. Он был бледен до синевы. Спокоен.
Смотрел в пол. На скулах его горели красные пятна.
Август, с трудом выдавливая из себя звуки, спросил его:
- С кем вы, Симеон?
Симеон обернулся в дверях.
- Я ни с кем. Я - наблюдатель, - сказал он.
Его толкнули в спину.

11
Видимо, заранее было решено отвезти меня сюда, потому что в квартире
было прибрано, в ней стояла новая мебель. В комнате работал телевизор.
Напротив него в мягком кресле сидел уже знакомый мне человек - в стальном
костюме и смотрел на экран. Тот, что выслеживал. Когда я вошел, он даже не
обернулся.
Я отправился на кухню. Второй охранник - белобрысый, что-то жующий,
отклеившись от косяка, последовал за мной. Я заварил кофе. Настроение было
кислое. Мне ничто не угрожало. Меня просто изолировали на некоторое время.
Пока не найдут профессора. Через пару дней отпустят. В крайнем случае
здешнее правительство извинится. Если только правительство поставлено в
известность.
Кофе был горький.
Августу тоже ничто не угрожало. Его тоже отпустят. Он, наверное, в
бешенстве. Вышагивает комнату, заложив кулаки в карманы. Лицо у него
малиновое. Он скребет череп ногтями - ищет выход.
Что касается Симеона... Очень плохо, если он расшифровал слово
власти. Нет, еще хуже, если он передал его второму отделу. А мог он
расшифровать слово? Вполне. Оно держалось на экране целую секунду. А
передать военным? Не знаю. Может быть.
Тонкая чашечка треснула у меня в руках. Кофе потек по столу.
Белобрысый охранник, как пружина, выпрямился на звук. Увидел - достал из
коробочки леденец, зачмокал.
Значит, военные. Второй отдел. Контрразведка. Они, конечно, с самого
начала знали, кто мы такие и чем занимаемся. Они нам не мешали: они просто
ждали, пока мы не выйдем на профессора. А потом нас отстранили. Вероятно,
юристы роются сейчас в каталогах, ища оправданную законом формулировку.
Так. Теперь "саламандры". Как это сказал Симеон? Он ведь очень интересно
сказал. Почему они не убили библиотекаря? Ну, прежде всего "саламандры" не
знали, что он - это профессор Нейштадт. Они считали его рядовым фантомом.
Или старшим группы. Иначе бы они вытрясли из него все. Хорошо. Но они и
так из него все вытрясли. По их представлениям. Он им просто не нужен.
Однако его берегли, убирали каждого, кто к нему приближался. Например,
Кузнецова. Значит, он им все-таки нужен. Зачем?
Не хватало какой-то детали, какой-то мелочи, чтобы все встало на свои
места.
По радио читали сводку новостей. В самом конце текста диктор сообщил,
что группа полномочных представителей Совета безопасности МККР достигла
предварительного соглашения с новым президентом республики Бальге доктором
Моисом Шуто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34