Я
смотрел на Анну. Она - на меня. Я спросил о чем-то. Она что-то ответила.
Элга начала нетерпеливо пританцовывать.
Послышались шаркающие шаги.
- А вот и папа, - сказала Анна.
Из-за стеллажей появился согнутый старик в вельветовой куртке,
поправил старинные роговые очки.
Мы немного поговорили. Я явно не был в ударе - вдруг забыл, какие
вопросы следует задавать инспектору. Кажется, этого никто не заметил.
Старик любовно гладил корешки:
- Книги - это моя давняя страсть. У меня и дома неплохая библиотека.
Старая классика. Есть издания прошлого века. Конечно, сейчас принято
держать звукозаписи - знаете: группа артистов читает "Войну и мир". Не
спорю, есть удачные трактовки, но я привык сам. А мода - бог с ней, с
модой.
Я все время смотрел на Анну. И она тоже смотрела, без смущения. Элга
прекратила улыбаться.
Когда молчать дальше стало неудобно, я обратился к старику:
- Сегодня у вас новый Спектакль?
Он вздохнул:
- Не любитель я этих Спектаклей. Но директор требует, чтобы
присутствовали все. Так сказать, на месте изучали дух молодежи.
- А вы там будете? - спросила Анна.
- Обязательно, - заверил я.
- Я приду, - сказала она.
Мы вышли. Элга обиженно молчала. У нее исчезло все оживление. Мы
поднялись на второй этаж. Она грустно посмотрела на меня:
- Вот так всегда. Разные хухрики липнут, а стоит познакомиться с
серьезным человеком, как он смотрит только на нее.
- Я не серьезный. Я веселый и легкомысленный, - отозвался я.
- И ничего в ней нет, - уверила меня Элга. - Подумаешь, книги...
Мы расстались. Я не назначил Элге свидания, и она ушла
разочарованная.

4
Днем было проведено короткое радиосовещание. Я доложил о квартире. У
Августа мое сообщение восторга не вызвало.
- Случайность? - буркнул он. - Ладно. Разберемся. Подключим полицию.
В конце концов, по документам ты - гражданин. Пусть обеспечат твою
безопасность как гражданина.
Я выразительно молчал. Конечно, полиция могла бы кое-что выяснить,
но, с другой стороны, тут же начались бы ненужные расспросы - кто? зачем?
почему?
- Ладно, - проницательно посмотрел на меня Август. - Посмотрим. Это я
беру на себя. Как ты считаешь, имеет смысл менять квартиру?
- Нет. Я засветился еще до входа в операцию. Утечка информации где-то
на самом верху.
- Что еще?
Я рассказал о своих впечатлениях от Дома, сделав акцент на директоре
и черноглазом парне, которого видел в танцевальном зале.
- Значит, ничего нового, - подытожил Август. Покашлял. - Работа по
раскрытой группе тоже ничего не дала.
- Вы же одного взяли, - напомнил я.
- Как ты помнишь, включенные фантомы в случае провала кончают
самоубийством, - сказал Август.
- Но ваш - жив.
- Пока жив. Была попытка выброситься из окна, попытка разбить голову
о стену. Сейчас его держат в специальном помещении под непрерывным
контролем. И конечно, он молчит. Это тоже в программе. И будет молчать. У
МККР пять живых фантомов, они молчат уже полгода.
Он опять покашлял и сказал жестко:
- Плохо работаем. Прежде всего нам нужен старший группы. Не фантом.
Не блокированный. Старший, который знает код включения программы.
- Или слово власти, - добавил я.
- Нам нужен старший, - как бы не слыша меня, повторил Август.
Потом мы немного поговорили с Кузнецовым. Он был настроен гораздо
оптимистичнее, хотя и не объяснил почему. Мне показалось, что он чего-то
недоговаривает, и я прямо сказал ему об этом.
- Терпение, Паша, - засмеялся Кузнецов. - Мне самому многое неясно.
Не хочу тебя сбивать: смотри свежими глазами.
Я немного подумал и решил, что он ничего не знает. Просто морочит мне
голову.
Вечером я поехал на Спектакль.
Говоря о популярности Дома, директор не преувеличивал. Уже за
несколько кварталов до него движение было закрыто. Улицы заполняла
разноцветная и удивительно тихая толпа. Я плечом раздвигал покорные спины.
Когда вглядывался в лица, то видел, что в глазах у всех стояла глубокая
тоска.
При входе дежурила полиция. Между оцеплением и толпой было метров
десять свободного пространства. Чувствуя, как на мне фокусируются взгляды,
я пересек его, назвал свою фамилию. Мне открыли турникет, и в это время из
толпы выскочил длинный парень в комбинезоне с сотнями молний. Лицо у него
было раскрашено флюофорами - правая щека мерцала красным, левая - желтым.
Он пронзительно закричал: И меня! И меня! - и, растопырив ладони, кинулся
в проход. Его перехватили. Он вырывался из рук, взметая синие волосы.
Толпа смотрела безучастно. Полицейские изредка переговаривались.
Я поднялся наверх.
Зала как такового не было. В три несуществующие стены его било море.
Тяжелые, отсвечивающие изнутри зеленью волны обрушивались на песок. Дул
порывистый, пахнущий йодом, ветер. Соленые брызги летели в лицо. Море
простиралось до горизонта и сливалось там с синим южным небом. В центре
тянулась широкая песчаная отмель. Ее окружали джунгли - буйное
переплетение узловатых стволов корней и глянцевых листьев. Скрипуче
кричали невидимые птицы. Доносился перекатывающийся рык тигра.
По отмели прогуливались зрители, поглядывали на часы. Некоторые
забредали в воду, долго смотрели на горизонт.
Сбоку от вдающейся в море песчаной косы тяжело покачивалось на
волнах, скрипело старинное судно с двумя мачтами, на одной из которых
бился на ветру черный флаг с черепом и костями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34