– И опять отпила, закатив глаза, но на сей раз весело. – Уф, так-то лучше. Боси, в тюрьме, знаете ли, не выпьешь. Меня поместили в тюрьму мягкого режима. Без решеток. Остроумно?
Ее широкая счастливая улыбка блеснула в зеркале, пронзив его. Она оседлала прямоугольный табурет и поставила бутылку, промахнувшись с расстоянием и брякнув ею о мраморную столешницу.
– Представляете, каково загреметь туда на месяц, это же спятить можно. К счастью, сержант всегда очень мил в таких делах и разрешает мне позвонить сэру Мортимеру. И вот я опять здесь.
– Мне очень приятно, – с никчемным пылом сказал Мун.
– Сэр Мортимер рвал и метал. Сказал, что я его компрометирую. Сэр Мортимер, он такой чопорный. – Она задумалась. – Пока не узнаешь его поближе.
– Кто он такой? – подозрительно спросил Мун.
– Какой-то там председатель, понимаете, – компании, комиссии, комитеты и все такое прочее. – Она взяла бутылку и на сей раз отпила довольно умеренно. – Присядьте же на минутку. Расскажите, каково вам босуэльничать.
У стены рядом с туалетным зеркалом стоял стул с прямой спинкой. Мун сел на него, обвил ногами гнутые ножки и сложил руки на коленях.
– Вы считаете, Малквист заслуживает «Жизнеописания»?
Он не понял.
– Жизнеописания?
– Мунов «Малквист». В этом есть классическая нотка. «Бессвязные странствия девятого графа». Смахивает на стиль докторишки, вы так не считаете?
– Докторишки? – ошеломленно, но охотно спросил Мун.
– Вы его читали?
– Нет, – отважился Мун.
Она рассмеялась над этим с неожиданным восторгом, и он улыбнулся, внося свою лепту.
– Боси!
Он улыбнулся.
– Вы много босуэльничаете? Он улыбнулся.
– Ммм?
– Что? О…
– Я спросила, много ли вы босуэльничаете? На ругих.
– Ну, – сказал Мун, – не совсем… Видите ли, эту мысль мне подал дядя моей жены. Он напечатал мне карточки, у меня есть карточки. И медная табличка. Но мы так толком и не начали, потому что он… понимаете, семья упекла его в богадельню… Он слишком серьезно все воспринимал, но был очень лавным.
– Мозги набекрень?
– Он был очень славным.
– Дядя Сэмюэль?
– Джексон. Дядя Джексон. – Он вспомнил дядю Джексона. – Ученый.
Он беспокойно задумался, сколько сейчас времени.
Леди Малквист задумчиво отпила из бутылки, поймала его взгляд и обхватила себя руками.
– Что бы вы хотели сделать больше всего? – спросила она с серьезным интересом, который он узнал по детским играм в какое-твое-любимое-блюдо.
– Ну, – ответил он, эта игра ему нравилась, – думаю, я хотел бы вернуться в деревню, где жил в детстве.
– Ловить жуков.
– Топтать дикие цветы.
– Лазить по деревьям.
– Строить шалаши.
– Но ведь не всегда было лето.
– Нет.
«Летом я обычно бродил по лесам, и все листья висели на месте, и это было здорово, и осенью тоже, шурша палой листвой, но однажды, когда я лежал на спине под деревом и смотрел на лист, как раз когда я на него смотрел, он слетел с дерева, беззвучно, неожиданно, просто слетел и упал на меня. Желтый. Лист каштана. Мне нравится, когда ты улавливаешь мгновение в непрерывности вещей, потому что когда ты своими глазами видишь слетающий вот так лист, то понимаешь, что такое лето и осень».
Он почувствовал, что ее рука убирает волосы с его лба.
– Что это, Боси?
– Преподобный Годольфус Феннер. – Он хихикнул. – Порезался.
– А нога?
Он опустил глаза и недоуменно посмотрел на свою голую щиколотку и хвосты платка.
– Ничего страшного.
Она участливо посмотрела на него:
– Боси, вы совсем за собой не следите. – Она отпила из бутылки. – Много вы зарабатываете босуэльничаньем?
– Ну, пока что ничего.
– А чем вы еще занимаетесь?
– Пишу книгу, – ответил Мун.
– Боси, вы писатель, что ли?
– Да.
– И что же это за книга?
– Вроде истории.
– Чего?
– Мира.
– История мира?
– Да, – сказал Мун.
– Ну и ну, Боси. И далеко вы забрались?
– Пока что я делаю заметки, – сказал Мун. – Готовлю материал. Каждый день хожу в библиотеку. То есть ходил, но… вы понимаете.
– Вы очень интересуетесь историей?
«Так ли это?… Думаю, да».
– Видите ли, это не совсем история, это ее закономерности, я их выявляю, понимаете. Я пытаюсь собрать все, что заставило стать вещи такими, какие они есть сегодня, чтобы выяснить, есть ли закономерность. Я беру по одной расе зараз: греки, египтяне, римляне, саксы, кельты, восточные расы – все, – и прослеживаю их от начала до наших дней. Понимаете, все это проделали другие историки, насколько я понимаю, это просто исследование, но я его упорядочиваю.
– Упорядочиваете?
– В последовательности, категории… науки, войны, законы, коммерция…
– Боси, но разве это все не перемешано?
– Да, именно… когда я все соберу, то смогу представить в виде огромной схемы, во всю стену, с разными расами и так далее, и можно будет увидеть, где вещи пересекаются и где они сходятся, и одно можно будет связать с другим, и эта огромная карта станет основой моей книги – как схема всего, что идет в счет, и можно будет открыть великий замысел, выяснить, есть ли он или же все случайно… если это о чем-нибудь вам говорит.
Она осторожно взглянула на него:
– Зачем?
– Я просто хочу знать.
– Я хочу сказать, имеет ли это значение?
– Да. – («Ой ли?») – Ну, то есть случайно ли это все или неизбежно.
– А какая разница?
– Что?
– Случайно ли это все или неизбежно.
Мун пожалел, что подверг себя допросу. Он промямлил:
– Ну ведь хочется же знать, что стоит за большинством происшествий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51