Нет, не в этом дело, не совсем, разве только это связано с тем, что больше не осталось никого доброго, но это другое, все выходит из-под контроля, становится слишком большим. Я хочу сказать, что я не псих, зацикленный на личностях, – это не месть, это спасение.
От чего?
Все стало огромным, непропорциональным по человеческим меркам, все прогнило, потому что жизнь… я чувствую, что она вот-вот лопнет по швам из-за ограниченного объема и количества вещей, которые мы в нее наталкиваем, а число людей безумно увеличивается, и никто этого не контролирует, потому что все стало слишком большим.
Но как ты объяснишь…
Нужен взрыв, чтобы люди в страхе сбавили ход и прервались, остановились и подумали, поняли… все воспринимают это как норму. Когда в пустыне загорается нефтяная или газовая скважина, из песка высоко в небо бьет огненная струя, днем и ночью, неделя за неделей, невероятный богоподобный огненный столп, и единственный способ погасить его – взорвать, устроить большой-большой взрыв, который его потушит, и тогда люди смогут начать все заново.
Ты бы не назвал себя психопатом?
Нет. Просто я широко смотрю на вещи, на некоторые вещи…
Или истеричкой?
Я впадаю в истерику оттого, что обладаю тайным знанием, я…
Но швырять бомбу…
Я не хочу иметь с этим ничего общего – это самооборона, а если я не могу отмежеваться от этого волевым усилием, то, возможно, акт насилия…
А вот здесь я купил эти подтяжки…
Ммм?
– Вон в том магазинчике торговали только подтяжками, – заметил девятый граф. – Разумеется, это было много лет тому назад, в эпоху специалистов. Полагаю, сейчас люди покупают подтяжки в бакалейных лавках вместе с этими жуткими граммофонными записями.

II

Борясь с невыразимым, Мун снова приостановил самоопрашиванье и увидел, что они безрассудным галопом поднимаются по Сент-Джеймс-стрит. Он слышал, как О'Хара вопит на козлах. По обеим сторонам улицы стояли припаркованные машины и еще больше уставились друг на друга вдалеке, в механической бесконечности, неподвластной человеку, все совершенно одинаковые, словно вылупившиеся из неких чудовищных икринок. Мун попытался отгородить свой разум от сознания того, что он тоже часть громады движущихся частей, которые зависят друг от друга и удерживаются на грани распада лишь благодаря своей инерции. Дышал он судорожно. Он закрыл глаза, и машины стали плодиться, множиться, притискивать людей к стенам, прижимая им колени, и этому не было ни конца ни края, потому что нельзя взять и перестать их делать, потому что сотни тысяч людей останутся без работы, с детьми на руках, без денег, и пострадают владельцы магазинов, бакалейные и обувные лавки, и гаражи, и зависящие от них люди, с детьми на руках, а если они не смогут жить дальше, придется остановить фабрики и нефтеперегонные заводы, и без работы останутся миллионы людей, с детьми на руках, поэтому…
Он чувствовал, что скорлупа человеческого бытия истончается до такой степени, что должна где-нибудь лопнуть, и вся его нервная система напряглась в ожидании этого апокалипсического мгновения. Если это произойдет не скоро, ему придется предвосхитить это в микрокосме ради личного освобождения. Успокаивающе тяжелая бомба подпрыгивала в его кармане, а карета выехала на Пиккадилли, необдуманно повернув направо.
Приближающийся транспорт был стеной оглушительного негодования, раскинувшейся от тротуара до тротуара, но перепуганные лошади рвались вперед, хотя О'Хара натянул вожжи, и стена раздалась перед ними, проносясь и завывая за окошками.
Впереди из-под колоннады «Рица» вышла пошатывающаяся женщина и свернула в ворота Грин-парка, чуть не упав.
– Лаура! – крикнул девятый граф. – Возьми себя в руки и иди домой! – И, добавив: – Я не могу остановиться, – сунул голову обратно в карету.
Мун увидел, что женщина упала, пройдя несколько ярдов по парку. Из-за куста к ней подкрался длинный желтый зверь вроде горного льва и опустил огромную кошачью голову, чтобы принюхаться к ее волосам. Несколько человек наблюдали за этим. Вдруг лев повернулся и бросился через парк.
– Ролло! – радостно воскликнул девятый граф. Он хлопнул Муна по колену. – Вы видели?… Она нашла Ролло.
Впереди дорогу заступил полицейский с раскинутыми руками. Когда лошади оказались в десяти ярдах от него, он попытался отпрыгнуть в сторону и исчез.
– Думаю, мы кого-то сбили, милорд, – сказал Мун. Он приободрился.
– Вечно я сбиваю людей, – посетовал лорд Малквист. – Большинство заявляют, будто знают меня. Это так утомительно. Милый мальчик, – добавил он, – будьте добры, напомните мне позвонить сэру Мортимеру в случае неприятностей.
– Что делала эта женщина, милорд?
– Не знаю, – устало ответил девятый граф. – Ее интересы кружат ей голову. Примите совет, друг мой, – никогда не женитесь, кроме как с двумя целями: самонаблюдение и соитие.
– Это ваша жена?
– Я определенно не знаю больше никого, кто может вылететь из «Рица» раньше восьми, не чувствуя себя при этом несколько pass?.[5]
О'Хара, натянув всем весом одну вожжу, заставил карету свернуть направо, на Хаф-Мун-стрит, так что мотоциклист влетел в дверь бюро путешествий, потом налево, на Керзон-стрит, и опять направо, на Парк-лейн, снова против движения, рыдая и умоляя несущихся серых:
– Хватит! Ну хватит же!
– Я уже начинаю подумывать, – заметил девятый граф, – что О'Хара не годится для такой работы. Похоже, он не ладит с животными.
Он что-то крикнул кучеру, но крик бесследно погряз во всеобщем крещендо, когда два такси, не отпуская клаксонов, вписались в автобус.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51