Потом заметил, что ее глаза подведены зелеными линиями, уходящими в углубления ее век. Он почувствовал, что все, угнетающее его чувство порядка, необходимо свести к одному объясняющему фактору.
– Он везет тебя на бал-маскарад?
– Это было бы здорово. А что, где-то намечается?
– Не знаю, – ответил Мун.
– Он обещал меня прокатить.
– Что, на лошади?
– Нет, глупенький, в карете.
Мун отступил, чтобы возобновить атаку.
– Ты накрасила губы розовым, – обвинил он ее.
– А в какой, по-твоему, цвет я должна их красить?
Он опять почувствовал себя жертвой чувственного укола адвоката, который сочиняет свои собственные законы на ходу. Но затем, чуть ли не в то же самое мгновение, призма, внутри которой он находился, разбилась; он взглянул ей в лицо – то же самое лицо, розовогубое, зеленоглазое, только теперь совершенно обычное. Его привычность сбивала с толку: губная помада и тени для глаз. Обыденное опять надуло его, заставив видеть абсурдное, а абсурдное водило за нос, прикидываясь обыденным. Он откинулся на постель и закрыл глаза.
«Я куплю в цирке списанного морского льва, и его музыкальный нос будет выдавливать нехитрые мелодийки из груди моей дамы. Паарп-пиппип-па-арп-паарп. Малость глуповато, но никаких упреков в ваш адрес, миссис Мун».
На улице прогремел выстрел. Как ни странно, стекло в гостиной, казалось, разбилось не после него, но одновременно.
– Теперь-то в чем дело? – раздраженно спросила Джейн.
Мун поднялся и спустился вниз. На оттоманке в гостиной сидел Джаспер Джонс: штанина джинсов закатана до колена, на икре кровь. Лорд Малквист стоял возле него на коленях и оказывал помощь. Мари было не видать, но протяжный всхлип выдал, что она прячется под диваном.
– Милый мальчик, – сказал девятый граф. – Сезон открылся?
– Это Убоище, – сказал Джаспер Джонс, скатывая штанину. – Злобная тварь.
– Вы ранены? – спросил Мун.
– Просто царапина – еще не привык к новым шпорам.
Мун подошел к окну. Пуля продырявила один из свинцовых средников, разбив оба стекла. Еще один ковбой неторопливо проезжал мимо дома, засовывая револьвер в кобуру. Мун почувствовал усталость и обиду. Он хотел отмежеваться от того, что, по его ощущениям, было навязываемой ему ситуацией. Он запрется в башне и посвятит остаток жизни лексикографии или, возможно, заползет под диван и зароется лицом в волосы Мари, закупорит ее вздохи своим языком. Под его туфлями похрустывали осколки. Он встал на одну ногу и безуспешно попытался смести их второй.
Джаспер Джонс с мрачной улыбкой стоял посреди комнаты и сворачивал самокрутку из папиросной бумаги лакричного цвета. Он втиснул ноги в сапоги со скошенными каблуками (поморщившись, когда задел шпору). Всунул измятую трубочку с висящим из нее табаком в рот – мрачная улыбка приняла ее без изменений – и одернул ремень с кобурой. Управившись с этим, левой рукой он осторожно надвинул шляпу на глаза, выстукивая правой одеревенелые арпеджио по своему кольту. Из самокрутки вываливались волокна табака.
На улице слышался неожиданно спокойный голос Убоища:
– Тпру, парень, стой, тупая тварюга. – А потом громче: – Выходи, Джаспер, я тебя жду.
Джаспер принялся охлопывать себя по всему телу. Лорд Малквист встал и услужливо поднес спичку к Джасперовой самокрутке, которая вспыхнула, как свечка, перед тем как уголек и остатки табака упали на ковер, подав маленькие дымовые сигналы бедствия.
Мун вышел мимо них в прихожую. Сверху донесся смелый, горделивый крик Джейн:
– Мари, скажи ему, что меня нет дома!
Он открыл переднюю дверь. О'Хара все еще сидел на козлах, покуривая коротенькую трубку. Рядом с двумя серыми лошадьми стояла гнедая кобыла Джаспера и мышастый осел. За ослом скорчился его бывший всадник: засунув правый кулак под левую подмышку, он осторожно поглядывал на ковбоя, который медленно проезжал мимо дома, туго натянув поводья.
– Тпру, парень, – сказал Убоище идущей иноходью кобыле. – Фертилити Джейн здесь? – спросил он Муна.
– Меня зовут Мун, – представился Мун, спускаясь по ступенькам. – Могу я вам чем-нибудь помочь?
Он заметил, что люди на улице глазеют на них с порогов и из окон. Он поприветствовал их всех одним кивком.
Убоище натянул поводья и крикнул:
– Фертилити! Я здесь!
Кобыла высоко, чуть ли не вертикально вскинула голову, но невозмутимо двинулась дальше, как будто обозревая начертанный в закатном небе сонет.
– Да стой же спокойно, черт тебя дери, во что ты играешь?
– А славная у вас кобылка, – успокаивающе сказал ослиный всадник. – Заклинаю тебя, ступай с миром, парень.
Убоище посмотрел на него:
– Кобылка?
– Самая что ни на есть она самая, это как пить дать, ваша честь.
– Тогда тпру, девочка, – несколько смущенно сказал Убоище.
Но кобыла погрузилась в свои мысли, даже не удостоила осла взглядом, когда проходила мимо. Убоище повернулся в седле, чтобы задать еще один вопрос:
– Джонс там с Фертилити Джейн?
– А вот этого, сэр, я знать не знаю.
О'Хара следил за этим обменом мнениями с яростным недоумением. Его физиономия скукожилась вокруг трубки. Когда он достал ее изо рта, физиономия разгладилась, позволив ему заговорить.
– Жиденок, – обвинил он бородатого коротышку.
– Никак нет, так-растак.
– Думаешь, я не узнаю жиденка?
– Тпру, сука! – скомандовал Убоище, но он и кобыла, словно заводные фигурки, обреченные вечно отбивать часы, исчезли из виду.
Мун думал было последовать за ними, но в конце концов не нашел для этого никакой причины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51