– Начали, – сказал Быков. Он сунул Жилину моток тонкого троса. – Закрепи в шахте, – сказал он.
На другом конце троса он сделал петлю и затянул ее вокруг пояса. Затем он повесил себе на шею оба тестера и перекинул ногу через перила.
– Вытравливай понемногу, – сказал он. – Я пошел.
Жилин стоял возле самых перил, вцепившись в трос обеими руками, и смотрел, как толстая неуклюжая фигура в блестящем панцире медленно сползает за выпуклость купола. Панцирь отсвечивал розовым, и на черном рубчатом куполе тоже лежали неподвижные розовые блики.
– Живее вытравливай, – сказал в шлемофоне сердитый голос Быкова.
Фигура в панцире скрылась, и на рубчатой поверхности осталась только блестящая тугая нитка троса. Жилин стал смотреть на Солнце. Иногда розовый диск затягивала мгла, тогда он становился еще более резким и совсем красным. Жилин поглядел под ноги и увидел на площадке свою смутную розоватую тень.
– Гляди, Иван, – сказал голос Быкова. – Вниз гляди, вниз!
Жилин поглядел. Глубоко внизу из коричневой глади странным призраком выплыл исполинский белесый бугор, похожий на чудовищную поганку. Он медленно раздавался вширь, и можно было различить на его поверхности шевелящийся, словно клубок змей, струйчатый узор.
– Экзосферный протуберанец, – сказал Быков. – Большая редкость, кажется. Вот черт, надо бы ребятам показать.
Он имел в виду планетологов. Бугор вдруг засветился изнутри дрожащим сиреневым светом.
– Ух ты!.. – невольно сказал Жилин.
– Вытравливай, – сказал Быков.
Жилин вытравил еще немного троса, не спуская глаз с протуберанца. Сначала ему показалось, что «Тахмасиб» летит прямо на протуберанец, но через минуту он понял, что корабль пройдет гораздо левее. Протуберанец оторвался от коричневой глади и поплыл в розовое марево, волоча за собой клейкий хвост желтых прозрачных нитей. В нитях опять вспыхнуло сиреневое зарево и быстро погасло. Протуберанец растаял в розовом свете.
Быков работал долго. Несколько раз он поднимался на площадку, немного отдыхал и снова спускался, каждый раз выбирая новое направление. Когда он поднялся в третий раз, у него был только один тестер.
– Уронил, – коротко сказал он.
Жилин терпеливо вытравливал трос, упираясь ногой в перила. В таком положении он чувствовал себя очень устойчиво и мог озираться по сторонам. Но по сторонам ничего не менялось. Только когда капитан поднялся в шестой раз и буркнул: «Довольно. Пошли», Жилин вдруг подумал, что рыжая туманная стена слева – облачная поверхность Юпитера – стала заметно ближе.
В рубке было чисто. Михаил Антонович вымел осколки и теперь сидел на своем обычном месте, нахохлившись, в меховой куртке поверх комбинезона. Изо рта у него шел пар – в рубке было холодно. Быков сел в кресло, упер руки в колени и пристально поглядел сначала на штурмана, потом на Жилина. Штурман и Жилин ждали.
– Ты закрепил пробоины? – спросил Быков штурмана.
Михаил Антонович несколько раз кивнул.
– Есть шанс, – сказал Быков.
Михаил Антонович выпрямился и шумно перевел дух. Жилин глотнул от волнения.
– Есть шанс, – повторил Быков. – Но он очень маленький. И совершенно фантастический.
– Говори, Алешенька, – тихо попросил штурман.
– Сейчас скажу, – сказал Быков и прокашлялся. – Шестнадцать процентов отражателя вышли из строя. Вопрос такой: можем ли мы заставить работать остальные восемьдесят четыре? Даже меньше, чем восемьдесят четыре, потому что процентов десять еще не контролируется – разрушена система контрольных ячеек.
Штурман и Жилин молчали, вытянув шеи.
– Можем, – сказал Быков. – Во всяком случае, можем попробовать. Надо сместить точку сгорания плазмы так, чтобы скомпенсировать асимметрию поврежденного отражателя.
– Ясно, – сказал Жилин дрожащим голосом.
Быков поглядел на него.
– Это наше единственный шанс. Мы с Иваном займемся переориентацией магнитных ловушек. Иван вполне может работать. Ты, Миша, рассчитаешь нам новое положение точки сгорания в соответствии со схемой повреждения. Схему ты сейчас получишь. Это сумасшедшая работа, но это наш единственный шанс.
Он смотрел на штурмана, и Михаил Антонович поднял голову и встретился с ним глазами. Они отлично и сразу поняли друг друга. Что можно не успеть. Что там внизу, в условиях чудовищного давления, коррозия начнет разъедать корпус корабля – и корабль может растаять, как рафинад в кипятке, раньше, чем они закончат работу. Что нечего и думать скомпенсировать асимметрию полностью. Что никто и никогда не пытался водить корабли с такой компенсацией, на двигателе, ослабленном по меньшей мере в полтора раза…
– Это наш единственный шанс, – громко сказал Быков.
– Я сделаю, Лешенька, – сказал Михаил Антонович. – Это нетрудно – рассчитать новую точку. Я сделаю.
– Схему мертвых участков я тебе сейчас дам, – повторил Быков. – И нам надо страшно спешить. Скоро начнется перегрузка, и будет очень трудно работать. А если мы провалимся очень глубоко, станет опасно включать двигатель, потому что возможна цепная реакция в сжатом водороде. – Он подумал и добавил: – И мы превратимся в газ.
– Ясно, – сказал Жилин. Ему хотелось начать сию же минуту, немедленно.
Михаил Антонович протянул руку с коротенькими пальцами и сказал тонким голосом:
– Схему, Лешенька, схему.
На панели аварийного пульта замигали три красных огонька.
– Ну вот, – сказал Михаил Антонович. – В аварийных ракетах кончается горючее.
– Наплевать, – сказал Быков и встал.

Глава третья
Люди в бездне


1. Планетологи забавляются, а штурман уличен в контрабанде

– З-заряжай, – сказал Юрковский.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25