Таня - милый, деликатный человек - сначала молча сидела поодаль, а
потом так же молча принялась помогать ему. В три часа ночи снова позвонил
Патрик, и Роберт сказал ему, что никакой утечки нет. Патрик был
обескуражен. Некоторое время он сопел перед экраном, подсчитывая что-то на
клочке бумаги, потом скатал бумагу в трубочку и по обыкновению задал
риторический вопрос. "И что мы по этому поводу должны думать, Роб?" -
спросил он.
Роберт покосился на Таню, которая только что вышла из душевой и
тихонько присела сбоку от видеофона, и осторожно ответил, что вообще не
видит в этом ничего особенного. "Обычный очередной фонтан, - сказал он. -
После вчерашней нуль-транспортировки был такой. И на той неделе такой же".
Затем он подумал и добавил, что мощность фонтана соответствует примерно
ста граммам транспортированной массы. Патрик все молчал, и Роберту
показалось, что он колеблется. "Все дело в массе, - сказал Роберт. Он
посмотрел на счетчик Юнга и совсем уже уверенно повторил: - Да, сто - сто
пятьдесят граммов. Сколько сегодня запустили?.." - "Двадцать килограммов",
- ответил Патрик. "Ах, двадцать кило... Да, тогда не получается. - И тут
Роберта осенило: - А по какой формуле вы подсчитывали мощность?" - спросил
он. "По Драмбе", - безразлично ответил Патрик. Роберт так и подумал:
формула Драмбы оценивала мощность с точностью до порядка, а у Роберта
давно уже была припасена собственная, тщательно выверенная и выписанная и
даже обведенная цветной рамочкой универсальная формула оценки мощности
извержения вырожденной материи. И сейчас, кажется, наступил самый
подходящий момент, чтобы продемонстрировать Патрику все ее преимущества.
Роберт уже взялся было за карандаш, но тут Патрик вдруг уплыл с
экрана. Роберт ждал, закусив губу. Кто-то спросил: "Ты собираешься
выключать?" Патрик не отзывался. К экрану подошел Карл Гофман,
рассеянно-ласково кивнул Роберту и позвал в сторону: "Патрик, ты еще
будешь говорить?" Голос Патрика пробубнил издалека: "Ничего не понимаю.
Придется этим заняться обстоятельно". - "Я спрашиваю, ты разговаривать
будешь еще?" - повторил Гофман. "Да нет же, нет..." - раздраженно
откликнулся Патрик. Тогда Гофман, виновато улыбаясь, сказал: "Прости,
Роба, мы здесь спать укладываемся. Я выключу, а?"
Стиснув зубы так, что затрещало за ушами, Роберт нарочито медленным
движением положил перед собой лист бумаги, несколько раз подряд написал
заветную формулу, пожал плечами и бодро сказал:
- Я так и думал. Все ясно. Теперь будем пить кофе.
Он был отвратителен себе до последней степени и сидел перед шкафчиком
с посудой до тех пор, пока снова не почувствовал себя в состоянии владеть
лицом. Таня сказала:
- Кофе свари ты, ладно?
- Почему я?
- Ты вари, а я посмотрю.
- Что это ты?
- Люблю смотреть, как ты работаешь. Ты очень _с_о_в_е_р_ш_е_н_н_о
работаешь. Ты не делаешь ни одного лишнего движения.
- Как кибер, - сказал он, но ему было приятно.
- Нет. Не как кибер. Ты работаешь совершенно. А совершенное всегда
радует.
- "Юность Мира", - пробормотал он. Он был красен от удовольствия.
Он расставил чашки и подкатил столик к окну. Они сели, и он разлил
кофе. Таня сидела боком к нему, положив ногу на ногу. Она была
замечательно красива, и его опять охватили какое-то щенячье изумление и
растерянность.
- Таня, - сказал он. - Этого не может быть. Ты галлюцинация.
Она улыбалась.
- Можешь смеяться, сколько угодно. Я и без тебя знаю, что у меня
сейчас жалкий вид. Но я ничего не могу с собой поделать. Мне хочется
сунуть голову тебе под мышку и вертеть хвостом. И чтобы ты похлопала меня
по спине и сказала: "Фу, глупый, фу!.."
- Фу, глупый, фу! - сказала Таня.
- А по спине?
- А по спине потом. И голову под мышку потом.
- Хорошо, потом. А сейчас? Хочешь, я сделаю себе ошейник? Или
намордник...
- Не надо намордник, - сказала Таня. - Зачем ты мне в наморднике?
- А зачем я тебе без намордника?
- Без намордника ты мне нравишься.
- Слуховая галлюцинация, - сказал Роберт. - Чем это я могу тебе
нравиться?
- У тебя ноги красивые.
Ноги были слабым местом Роберта. У него они были мощные, но слишком
толстые. Ноги "Юности Мира" были изваяны с Карла Гофмана.
- Я так и думал, - сказал Роберт. Он залпом выпил остывший кофе. -
Тогда я скажу, за что я люблю тебя. Я эгоист. Может быть, я последний
эгоист на Земле. Я люблю тебя за то, что ты единственный человек,
способный привести меня в хорошее настроение.
- Это моя специальность, - сказала Таня.
- Замечательная специальность! Плохо только, что от тебя приходят в
хорошее настроение и стар и млад. Особенно млад. Какие-то совершенно
посторонние люди. С нормальными ногами.
- Спасибо, Роби.
- В последний раз в Детском я заметил одного малька. Зовут его
Валя... или Варя... Этакий белобрысый, конопатый, с зелеными глазами.
- Мальчик Варя, - сказала Таня.
- Не придирайся. Я обвиняю. Этот Варя своими зелеными глазами смел на
тебя смотреть так, что у меня руки чесались.
- Ревность оголтелого эгоиста.
- Конечно, ревность.
- А теперь представь, как ревнует он.
- Что-о?
- И представь, какими глазами он смотрел на тебя. На двухметровую
"Юность Мира". Атлет, красавец, физик-нулевик несет воспитательницу на
плече, а воспитательница тает от любви...
Роберт счастливо засмеялся.
- Танюша, как же так? Мы же были тогда одни!
- Это вы были одни.
1 2 3 4 5 6 7