Кандид
стал есть. Старец замолчал, некоторое время смотрел на него, жуя губами, а
потом заметил:
- Не добродила у вас еда, есть такое нельзя.
- Почему нельзя? - спросил Кандид, чтобы позлить.
Старец хихикнул.
- Эх ты, Молчун, - сказал он. - Ты бы уж лучше, Молчун, молчал. Ты
вот лучше мне расскажи, давно я уже у тебя спрашивал: очень это
болезненно, когда голову отрезают?
- А тебе-то какое дело? - крикнула Нава. - Что ты все допытываешься?
- Кричит, - сообщил старец. - Покрикивает на меня. Ни одного еще не
родила, а покрикивает. Ты почему не рожаешь? Сколько с Молчуном живешь, а
не рожаешь. Все рожают, а ты нет. Так поступать нельзя. А что такое
"нельзя", ты знаешь? Это значит: нежелательно, не одобряется, значит
поступать так нельзя. Что можно - это еще не известно, а уж что нельзя -
то нельзя. Это всем надлежит понимать, а тебе тем более, потому что в
чужой деревне живешь, дом тебе дали, Молчуна вот в мужья пристроили. У
него, может быть, голова и чужая, пристроенная, но телом он здоровый, и
рожать тебе отказываться нельзя. Вот и получается, что "нельзя" - это
самое что ни на есть нежелательное...
Нава, злая и надутая, схватила со стола корытце и ушла в чулан.
Старец поглядел ей вслед, посопел и продолжал:
- Как еще можно понимать "нельзя"? Можно и нужно понимать так, что
"нельзя" - вредно...
Кандид доел, поставил со стуком порожний горшок перед старцем и вышел
на улицу. Дом сильно зарос за ночь, и в густой поросли вокруг видна была
только тропинка, протоптанная старцем, и место у порога, где старец сидел
и ждал, ерзая, пока они проснутся. Улицу уже расчистили, зеленый ползун
толщиной в руку, вылезший вчера из переплетения ветвей над деревней и
пустивший корни перед соседским домом, был порублен, облит бродилом,
потемнел и уже закис. От него остро и аппетитно пахло, и соседовы
ребятишки, обсев его, рвали бурую мякоть и набивали рты сочными брызжущими
комками. Когда Кандид проходил, старший невнятно крикнул набитым ртом:
"Молчак-мертвяк!". Но его не поддержали - были заняты. Больше на улице,
оранжевой и красной от высокой травы, в которой тонули дома, сумрачной,
покрытой неяркими зелеными пятнами от солнца, пробивающегося сквозь лесную
кровлю, никого не было. С поля доносился нестройный хор скучных голосов:
"Эй, сей веселей, вправо сей, влево сей...". В лесу откликалось эхо. А
может быть, и не эхо. Может быть, мертвяки.
Колченог, конечно, сидел дома и массировал ногу.
- Садись, - сказал он Кандиду приветливо. - Вот тут я мягкой травки
постелил для гостей. Уходишь, говорят?
"Опять, - подумал Кандид, - опять все сначала".
- Что, опять разболелась? - спросил он, усаживаясь.
- Нога-то? Да нет, просто приятно. Гладишь ее вот так, и хорошо. А
когда уходишь?
- Да как мы с тобой договаривались. Если бы ты со мной пошел, то хоть
послезавтра. А теперь придется искать другого человека, который знает лес.
Ты ведь, я вижу, идти не хочешь.
Колченог осторожно вытянул ногу и сказал вразумляюще:
- Как от меня выйдешь, поворачивай налево и ступай до самого поля. По
полю - мимо двух камней, сразу увидишь дорогу, она мало заросла, потому
что там валуны. По этой дороге две деревни пройдешь, одна пустая, грибная,
грибами она поросла, так там не живут, а в другой живут чудаки, через них
два раза синяя трава проходила, с тех пор там болеют, и заговаривать с
ними не надо, все равно они ничего не понимают, память у них как бы
отшибло. А за той чудаковой деревней по правую руку и будет тебе твоя
Глиняная поляна. И никаких тебе провожатых не надо, сам спокойненько
дойдешь и не вспотеешь.
- До Глиняной поляны мы дойдем, - согласился Кандид. - А вот дальше
как?
- Куда дальше?
- Через болото-то, где раньше озера были. Помнишь, ты про каменную
дорогу рассказывал?
- Это про какую же дорогу? До Глиняной поляны? Так я же тебе
втолковываю: поверни налево, иди до поля, до двух камней...
Кандид дослушал и сказал:
- До Глиняной поляны я дорогу теперь знаю. Мы дойдем. Но мне нужно
дальше, ты же знаешь. Мне необходимо добраться до Города, а ты обещал
показать дорогу.
Колченог сочувственно покачал головой.
- До Го-о-орода!.. Вот ты куда нацелился. Помню, помню... Так до
Города, Молчун, не дойти. До Глиняной поляны, например, это просто: мимо
двух камней, через грибную деревню, через чудакову деревню, а там по
правую руку и будет тебе Глиняная поляна.
Или, скажем, до Тростников. Тут уж поворачивай от меня направо, через
редколесье, мимо Хлебной лужи, а там все время за солнцем. Куда солнце,
туда и ты. Трое суток идти, но если тебе уж так надо - пойдем. Мы там
горшки добывали раньше, пока здесь свои не рассадили. Тростники я знаю
хорошо, ты бы так и говорил, что до Тростников. Тогда и до послезавтра
ждать нечего, завтра утром и выйдем, и еды нам с собой брать не надо, раз
там Хлебная лужа... Ты, Молчун, говоришь больно коротко: только начнешь к
тебе прислушиваться, а ты уже и рот закрыл. А в Тростники пойдем. Завтра
утром и пойдем...
Кандид дослушал и сказал:
- Понимаешь, Колченог, мне не надо в Тростники. В Тростники мне не
надо. Не надо мне в Тростники. - Колченог внимательно слушал и кивал. - А
надо мне в Город, - продолжал Кандид. - Мы с тобой уже давно об этом
говорим. Я тебе вчера говорил, что мне надо в Город. Позавчера говорил,
что мне надо в Город. Неделю назад говорил, что мне надо в Город. Ты
сказал, что знаешь до Города дорогу. Это ты вчера сказал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11