КЛЕТЧАТЫЙ: Я тоже за господина писателя. Раз другие меняют, то и я
меняю.
КУРДЮКОВ: За что, я же свой... А он сам не хочет...
ПАВЕЛ ПАВЛОВИЧ: Во-первых, он сам не хочет. А во-вторых, магистр, вы
все-таки оказались в меньшинстве...
ИВАН ДАВЫДОВИЧ: Но я и не предлагаю принимать какие-нибудь
необратимые решения прямо сейчас! Уже светло, сделать сегодня мы все равно
ничего не сможем, мы не готовы, надо все хорошенько продумать... Господа!
Мы расходимся. О времени и месте следующей встречи я каждого извещу во
благовремении...
КУРДЮКОВ (хрипит): Он же в милицию... Сию же минуту!..
Иван Давыдович обращает пристальный взор на Феликса.
ИВАН ДАВЫДОВИЧ: Милостивый государь! Вам были сделаны весьма лестные
предложения, не забывайте об этом. Обдумайте их в спокойной обстановке. И
помните, пожалуйста, что длинный язык может лишь принести вам и вашим
близким непоправимые беды!
ФЕЛИКС: Иван Давыдович! Да перестаньте вы мне угрожать. Неужели не
понятно, что я скорее откушу себе язык, чем хоть кому-нибудь раскрою такую
тайну? Неужели вы не способны понять, какое это счастье для всего
человечества, что у источника бессмертия собралась именно ваша компания,
компания бездарей, ленивых, бездарных, тупых ослов...
ИВАН ДАВЫДОВИЧ: Милостивый государь!
ФЕЛИКС: Какое это безмерное счастье! Помыслить ведь страшно, что
будет, если тайна раскроется и к источнику прорвется хоть один настоящий,
неукротимый, энергичный, сильный, негодяй! Что может быть страшнее!
Бессмертный пожиратель бутербродов - да это же огромная удача для планеты!
Бессмертный энергичный властолюбец - вот это уже беда, вот это уже
страшно, это катастрофа... Поэтому спите спокойно, динозавры вы мои
дорогие! Под пытками не выдам я вашей тайны...
Они уходят, они бегут. Первой выскакивает Наталья Петровна, на ходу
запихивая в сумочку свои косметические цацки. Величественно удаляется,
постукивая зонтиком-тростью, Павел Павлович, сохраняя ироническое
выражение на лице. Трусливо озираясь, удирает Курдюков, теряя и
подхватывая больничные тапочки. Клетчатый не совсем улавливает пафоса
происшедшего, он просто дожидается Ивана Давыдовича. Иван же Давыдович
слушает дольше всех, но в конце концов и он не выдерживает и уходит.
ФЕЛИКС (им вслед): Под самыми страшными пытками не выдам!

Феликс стоит у окна и рассматривает всю компанию с высоты седьмого
этажа. Курдюкова запихивают в "жигули". Клетчатый за ним, Наташа садится
за руль, Иван Давыдович - с нею рядом. Павел Павлович приветствует
отъезжающую машину, приподняв шляпу, а затем неспешно, постукивая тростью
- зонтиком, уходит из поля зрения.
И тогда Феликс оборачивается и оглядывает кабинет. Вся мебель
сдвинута и перекошена. На полу раздавленные окурки, измятые книги, черные
пятна кофе, разбитый телефонный аппарат, осколки фарфора. На столе, на
листах рукописи валяются огрызки и объедки, тарелки с остатками еды,
грязная сковорода.
Дом уже проснулся. Гудит лифт, хлопаю двери, раздаются шаги, голоса.
И тут дверь кабинета растворяется, и на пороге появляется дочь
Феликса Лиза с двумя карапузами-близнецами.
- Почему у тебя дверь... - начинает она и ахает. - Что такое? Что у
тебя тут было?
ФЕЛИКС: Пиршество бессмертных.
ЛИЗА: Какой ужас... И телефон разбили! То-то я не могла
дозвониться... В садике сегодня карантин, и я привела к тебе...
ФЕЛИКС: Давай их сюда, этих разбойников. Идите сюда скорее, ко мне.
Сейчас мы с вами все тут приберем. Правильно, Фома?
ФОМА: Правильно.
ФЕЛИКС: Правильно, Антон?
АНТОН: Неправильно. Бегать хочу.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15