ТОП авторов и книг     ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Белая. Еще один флаг капитуляции... - Глухов
закряхтел и медленно, в три разделения, поднялся на ноги, держась за
поясницу В руках у него оказалась серая сильно помятая шляпа. Он нацепил
ее на лысину и сейчас же снял.
- Понимаете... - проговорил он. - Никак не решусь уйти. Тошно.
Капитулировать всегда тошно. В прошлом веке частенько даже стрелялись,
только чтобы не капитулировать...
- В нашем - тоже случалось, - сказал Малянов.
- Да, конечно, конечно. Но в нашем веке стреляются главным образом
потому, что стыдятся других, а в прошлом стрелялись, потому что стыдились
себя. Теперь почему-то считается, что сам с собою человек всегда сумеет
договориться... - он похлопал себя шляпой по бедру. - Не знаю, почему это
так. Мы все стали как-то проще, циничнее даже, мы стесняемся краснеть и
стараемся спрятать слезы... Может быть, мир все-таки стал сложнее за
последние сто лет? Может быть, теперь, кроме совести, гордости, чести,
существует еще множество других вещей, которые годятся для
самоутверждения?..
Он смотрел выжидательно, и Малянов сказал, пожав плечами:
- Не знаю. Может быть Я не знаю.
- И я тоже не знаю, - сказал Глухов как бы с удивлением. - Казалось
бы, опытный капитулянт, сколько времени уже думаю об этом... только об
этом... сколько убедительных доводов перебрал... Вот уж и успокоишься
будто, и убедишь вроде бы себя, и вдруг заноет. Конечно, двадцатый век -
это не девятнадцатый, разница есть. Но раны остаются ранами. Они заживают,
рубцуются, и вроде бы ты уже и забыл о них вовсе, а потом переменится
погода, и они заноют. И всегда так это было, во все века.
- Это вы про совесть говорите, да?
- Про совесть. Про честь. Про гордость.
- Да, - сказал Малянов. - Все это правильно. Только иногда чужие раны
больнее.
- Ради бога! - прошептал Глухов, прижимая шляпу к груди обеими
руками. - Я бы никогда не осмелился... Как я могу вас отговаривать или
советовать вами Да ни в коем случае!.. Но я все думаю и никак не могу
разобраться: почему мы так мучаемся? Ведь совершенно же ясно, ведь каждый
же скажет, что поступаем мы правильно... иначе поступить нельзя, глупо
поступать иначе... детский сад какой-то, казаки-разбойники... А мы уже
давно не дети... Все правильно, все верно... Почему же так мучительно
стыдно? Не понимаю! Никак не могу понять.
Тут он вдруг захихикал совершенно неуместно, а потому и мерзко, и
принялся махать шляпой кому-то за спиной Малянова. Малянов оглянулся. Там
под фонарем, шагах в двадцати от них, стояла женщина - в летах уже полная
и почему-то с тростью... или с зонтиком?
- Так что все в порядке! - искусственно бодрым и повышенным голосом
провозгласил вдруг Глухов. - Если зуб болит, его беспощадно удаляют.
Такова логика жизни. Не так ли, Дмитрий Алексеевич? Ну, желаю вам
всяческого...
Он снова захихикал, закивал, заулыбался - ясно было, что делает все
это и говорит он исключительно для женщины с тростью, но это было глупо:
она стояла слишком далеко, чтобы различать его ужимки. А он снова замахал
ей шляпой и ссыпался по лестнице - этак молодо, энергично, по-студенчески
- и быстро зашагал к фонарю, все еще продолжая размахивать шляпой.
"...Тревоги нашей позади!.. - доносилось до Малянова, - ...солнце снова
лето возвестило!.. вот и я!.." Он подошел к женщине, попытался обнять ее
за плечи одной рукой, но это у него не получилось - он был слишком мал для
такой крупной женщины, тогда он просто взял ее под руку, и они пошли
прочь, она сильно прихрамывала и опиралась на трость, а он все размахивал
свободной рукой с зажатою в ней шляпой и все говорил, говорил не
переставая: "...всяческая суета!.. и совершенно напрасно!.. как я и
говорил... ну что ты, маленькая!"
Малянов проводил их взглядом, взял свою папку поудобнее и стал
подниматься по лестнице.

Вечеровский открыл ему дверь не сразу. Узнать его было нелегко -
Вечеровский словно только что выскочил из пожара. Элегантный домашний
костюм изуродован: левый рукав почти оторван, слева же, на животе, большая
прожженная дыра. Некогда белоснежная сорочка - в грязных разводах, и все
лицо Вечеровского в грязных пятнах, и руки его.
- А! Заходи, - сказал он хрипловато, повернулся к Малянову спиной и
пошел в глубь квартиры.
В гостиной все было разгромлено, словно лопнул здесь только что
картуз дымного порока. Копоть чернела на стенах, копоть тоненькими нитями
плавала в воздухе... Зияла обугленная дыра посреди ковра... И горы
рассыпанных, растрепанных книг... и осколки аквариума, и расплющенные
обломки звукоаппаратуры... Все искорежено, искромсано и будто опалено
адским огнем.
Они прошли в кабинет, где все было, как и прежде, безукоризненно
чисто и элегантно, и Малянов, обернувшись на разгром в гостиной, спросил:
- Что это было?
- Потом, - сказал Вечеровский и откашлялся. - Что у тебя?
Тогда Малянов положил на стол свою папку и проговорил сквозь зубы:
- Вот. Они забрали мальчика. Пусть это пока у тебя полежит.
- Пусть, - спокойно согласился Вечеровский. Он поднял к глазам
чумазые руки и весь перекосился от отвращения. - Нет, так нельзя. Подожди,
я должен привести себя в порядок.
Он стремительно вышел, почти выбежал ив комнаты, а Малянов, оставшись
один, прошел к дверям в гостиную и еще раз, теперь уже очень внимательно,
оглядел царивший там разгром.
Когда он вернулся к столу, лицо его было угрюмо, а брови он задрал
так высоко, как это только было возможно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21

ТОП авторов и книг     ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ    

Рубрики

Рубрики