Люди появились на улице. У подъезда на
скамеечке сидели неподвижные черные старухи. Жара спадала. Медно-красное
солнце тяжело висело над голыми скалами-сопками, окружившими город.

Малянов быстро писал формулы, строчка за строчкой, густо, ровно, как
по линеечке. Потом вывел с особой тщательностью: "_Л_е_г_к_о
в_и_д_е_т_ь_". Обвел рамкой. Второй. Третьей... Нервно захихикал,
подпрыгивая на стуле. Застыл с идиотской улыбкой, выкатив невидящие глаза.
- Легко видеть! - провозгласил он.
Голос у него был хриплый, и он откашлялся. Телефон брякнул
неуверенно. Малянов строго посмотрел на него и сказал:
- Теперь, на самом деле, надо насчет пучностей уточнить... На самом
деле, насчет пучностей чушь какая-то у нас получилась, Малянов... - Он
принялся перебирать листочки, разбросанные по столу и по полу. - "Отсюда
ясно..." - прочитал он. - Вот тебе и ясно. Ясно, что ничего не ясно...
И тут раздался звонок в дверь.
За порогом квартиры стояла понуро, словно отбывая некое неведомое
наказание, нескладная молоденькая девица в унылой длинной юбке и
затрапезной кофте неопределенного фасона. Испуганные слегка косящие глаза
за толстыми стеклами очков. Костлявые лапки прижимают к животу тоскливого
вида ридикюль. И возвышается у ног чудовищный полуторный чемодан,
обвязанный белой бечевкой...
Малянов, свирепо хмурясь и играя желваками, еще раз перечитал
записку.
- Узнаю свою первую жену, - произнес он с горечью.
- Она сказала, что вы будете только рады... - пролепетала девица.
- Ну еще бы! - сказал Малянов саркастически. - "Она тебе оч.
понрав.", - процитировал он из записки. - Это вы. Вы мне оч. понрав.
- Да... - угасающим голосом проблеяла девица. - Но я не буду мешать.
Малянов глянул на нее почти злобно, но тут же спохватился. В
сущности, он был человек добрый и склонный к сочувствию.
- Ладно, - сказал он. - Победила дружба. Заходите. Лидочка?
- Да, - сказала девица, счастливо заулыбавшись. У нее даже глаза за
очками увлажнились подозрительно. Она подхватила свой чудовищный чемодан и
двинулась вперед. Малянов еле-еле успел чемодан перехватить.
- Ого! - крякнул он. - Что у вас там? Походная библиотека? Нет, вот
сюда, налево...
Он почти протолкнул растерявшуюся Лидочку в бывшую детскую.
Здесь в углу пестрели заброшенные и забытые игрушки. Стены были
увешаны яркими детскими картинками. Кое-где темнели квадраты невыгоревших
обоев - там, где какие-то картинки были сняты...
Малянов грохнул чемодан в угол и приказал Лидочке сесть. Она поспешно
и послушно опустилась на кушетку, глядя на Малянова овечьим взглядом.
- Спать будете здесь! - распорядился Малянов. - Окно можете открыть.
Белье - в шкафу. Сортир - налево за углом. Найдете. Ванна там же. Очень
удобно. Я буду работать. Пока я работаю, в доме должна дарить абсолютная
тишина. Ваша подруга, она же моя первая жена, этого не понимала, поэтому я
ее выгнал. Сечете?
В косеньких глазах появился ужас. Малянову это очень понравилось.
- Можете лежать, сидеть, читать. Можете играть вот с тем зайцем. Но
тихо! Никакой беготни, никаких этик считалок, песенок и та да...
Внезапно чудовищный чемодан поехал сам собою по полу и повалился
набок. Загудело за окном. Качнулась люстра. Лидочка ошеломленно ойкнула и
вцепилась обеими руками в кушетку.
- Спокойно! - сказал Малянов - Это маленькое землетрясение. В вашу
честь. У нас тут бывает... А завтра ожидается даже небольшое солнечное
затмение. Тоже - в вашу, как я понимаю, честь...

За окном было уже совсем темно. Малянов включил настольную лампу и
сидел за столом, положив волосатые кулаки на обе стороны от чистого листка
бумаги, набычившись, выдвинув челюсть, лаки по обе стороны от чистого
листка словно собирался наброситься на кого-то, кто сидит по ту сторону
стола. Но там никого не было. И в комнате никого не было. Дверь закрыта.
Слышно, как ворчит вода в ванной и позвякивает посудой Лидочка на кухне.
Потом там раздается отчаянный сдавленный вопль, дребезг стекла, и
наступает мертвая тишина.
Малянов вздрогнул и посмотрел на закрытую дверь. Выражение лица его
переменилось. Он вытянул губы дудкой, повел носом, как всегда, когда
намеревался сострить, но тут же забыл обо всем, схватил фломастер и
нарисовал на листке жирный красный контур, а на контуре - стрелку. Взял
другой фломастер - зеленый. Рядом со стрелкой красиво вывел е. Откинулся
на спинку, чиркнул спичкой, закурил удовлетворенно, но тут скрипнула дверь
и Лидочка, просунувшись в комнату половинкой жалкой физиономии,
пролепетала горестно:
- Дмитрий Алексеевич, я чашку разбила.
- Как! - театрально провозгласил Малянов, развлекаясь. - Еще одну?
- Да. Синюю. С корабликом.
Малянов встал.
- Черт побери! - сказал он уже без всякой театральности. - Извините,
Лидия, но вы все-таки поразительная корова!
- Я нечаянно, Дмитрий Алексеевич!..
Малянов проследовал на кухню. Стол там был накрыт к ужину, и со
вкусом. Кушанья разложены по тарелочкам. Салат. Зелень. Капельки воды
весело искрились на свежевымытой редиске...
А на углу стола лежала синяя чашка в трех частях. Малянов взял в руки
одну из частей и бережно покрутил ее в пальцах. Взял вторую. Попытался
сложить. Части сложились охотно, и образовалась золотистая надпись:
"...ому папе на день рожде..."
Малянов посмотрел на Лидочку. Та обессиленно опустилась под его
взглядом на табуретку, и поза ее выразила такое отчаяние, что он
смягчился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21