На нем не было куртки и деревянная рукоятка, отполированная ладонью, по-пиратски торчала из кожаного футляра на брючном ремне. «Пошли».Я решительно отвела взгляд от ножа и последовала за ним вверх по головокружительной тропинке для коз мимо ручья.Место, которое он выбрал, представляло собой широкий выступ над лугом и избушкой. Лучшего соединения убежища и сторожевой башни невозможно придумать. Выступ примерно в десять футов ширины с краю немного поднимается вверх, так что снизу ничего не видно. Сверху нависла скала как крыша. Сзади вертикальная расселина предоставляет еще более глубокое убежище. Вход в нее укрывает можжевельник, а сам выступ и весь склон заросли благоухающим кустарником. Дорогу на выступ скрывают спутанная жимолость и раскидистые серебристые ветви дикой смоковницы.Я села в углублении. Лэмбис вытянулся во весь рост у края, наблюдая за скалистым пространством внизу. С этой высоты яркие воды моря слепили глаза. Казалось, что оно очень далеко.Мы поделили запасы еды. Лэмбис оставил притворство и ел с жадностью. Не смотрел на меня, лежал, облокотившись на локоть, и не отводил взгляда от склонов. Я молчала, наблюдая за ним, и когда наконец он вздохнул и потянулся к карману за сигаретой, вкрадчиво заговорила. «Лэмбис. Кто стрелял в Марка? – Он вскочил и резко повернул голову. Хмурый взгляд. – Не то чтобы меня это интересовало, но вы ясно дали понять, что ждете их, кто бы это ни был, что они будут снова покушаться на него, поэтому вы прячетесь. Все это очень хорошо, но вы не можете оставаться тут бесконечно… Я имею в виду, всегда. И следует понять это».«Думаете, я не понимаю?»«Ну, когда вы планируете пойти… если не за помощью, так хотя бы за припасами?»«Разве не ясно, что я не могу его оставить?..»«Ясно, что его нельзя срывать с места и оставлять одного, но дела сейчас обстоят так, что, если очень скоро не получить помощь, ему станет хуже. Давайте посмотрим правде в глаза, он даже может умереть. Если не от раны, то от прочих воздействий. Вы говорили, что он провел ночь под открытым небом. Люди от этого умирают – шок, воспаление легких, Бог знает от чего, разве не знаете? – Ответа не последовало. Он прикуривал и не смотрел на меня, но хоть не пытался убежать или заставить меня уйти. Я резко спросила: – Вы прибыли на лодке? На вашей?»При этих словах он резко повернул голову, а спичка полетела вниз на сухие иголки можжевельника. Отсутствующе он опустил ребро руки на дымящийся пепел и погасил. Если и обжегся, то не подал виду. Его глаза, не моргая, смотрели на меня. «На… лодке?»«Да, на лодке. Я слышала, как вы что-то сказали Марку про „каяк“. – Я улыбнулась. – Боже мой, до такой степени греческий знают все. И затем, Марк соврал, как вы сюда добрались. С востока сюда дороги нет. Фактически, сквозь этот участок Крита есть только одна дорога, и если бы вы пришли по ней, не спрашивали бы о пути вниз в деревню. Если бы Марк не был в лихорадке, он бы понял, что нельзя так глупо лгать. Ну? Не может быть, чтобы вы приплыли на лодке с припасами из Хании, потому что попали бы в Агиос Георгиос и знали бы дорогу. Так это что, ваша собственная лодка?»Пауза. «Да, моя».«А где она теперь?»Еще большая пауза. Затем неохотный жест к части побережья, которой не видно, немного на восток. 'Там внизу".«А. Тогда я предполагаю, что у вас на лодке есть запасы – пища, одеяла, медицинские принадлежности».«Ну и если есть?»«Тогда все это придется принести», – сказала я мягко.«Как? – спросил он злобно. Ну что же, по крайней мере слушает. Первоначальное недоверие прошло. Начал даже воспринимать меня, как возможную союзницу. – Лодку вы можете не найти. Дорога нелегкая. Кроме того, это опасно».Итак, он признал меня. Я подождала немного, затем медленно сказала: «Знаете, Лэмбис, думаю, лучше рассказать мне об этом… деле. Нет, послушайте. Я знаю, что вы на самом деле мне не доверяете, с какой стати доверять? Но вам пришлось мне поверить, и придется снова, когда я наконец пойду в деревню. Поэтому почему не доверить немного больше? Почему не воспользоваться тем, что я встретилась вам. Возможно, я не могу много сделать, но что-то могу, и обещаю быть очень осторожной. Не буду вмешиваться куда не надо, но явно не наделаю ошибок, если буду знать, что в этом кроется. – Темные глаза приковались к моему лицу. Понять их выражение было невозможно, но с губ исчезло напряжение. Казалось, он колеблется. Я сказала: – Думаю, я поняла одну вещь. Именно мужчина из Агиос Георгиос стрелял в Марка?»«Мы не знаем. Мы не знаем, кто стрелял».Я резко заявила: «Если вы не намерены рассказать правду даже сейчас…»"Это правда. Разве не видите? Если бы мы знали, откуда идет опасность или почему, тогда бы ясно было, что делать. Но мы не знаем. Вот почему я боюсь идти в деревню или просить помощь… даже у начальства. Не знаю, связано ли это с его семьей, и кто имеет к этому отношение. Вы из Англии. Возможно, вы проживали в Афинах или даже на Пелопоннесе… – Я кивнула. – И все равно не знаете, как живут в горных деревнях Крита. Это все еще дикая страна, и сюда не всегда доходит закон. Понимаете, здесь иногда убивают за дела семьи. У них все еще есть – я не знаю слова… Когда убивают членов семьи и мстят… "«Вендетта. Кровная вражда».«Да, вендетта. Убийство за кровь. Всегда кровь за кровь».Он произнес эту ненамеренно шекспировскую фразу так равнодушно, что меня в холод бросило. Я уставилась на него. «Вы хотите сказать, что Марк ранил кого-то, ошибочно, надо полагать? И в него стрелял, вроде как в отместку, неизвестно кто? Ну, это чушь! Думаю, это случается в странах, подобных Криту, но, несомненно, к этому времени они поняли…»«Он никому не причинил вреда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78