– Любимый? – Я здесь. Что случилось? Я сама не заметила, как позвала его, и вдруг почувствовала ответ, быстрый и теплый, как поглаживание слепо протянутой для утешения руки. Зов и ответ, ясный и легкий, словно выраженный словами, – нет, яснее, потому что слова так же часто запутывают, как и объясняют. Влюбленным не нужны слова; наши души так давно приспособились друг к другу, что обмен мыслями был столь же красноречив и скор, как интимный взгляд через заполненную людьми комнату. Но чтобы описать это, нужны слова. – Что случилось? – Кое-что пропало. Лошадка из библиотеки. – Что? – На этот раз я ощутила его замешательство. – Кажется , ты сказала , что в библиотеке была лошадь? – Да. Я послала ему ясный образ, какой только могла, и ощутила, что он принял его. – Ах эта! Понятно. Она пропала? – Да , и еще кое-что. А теперь я обнаружила , что из детской пропали картины , ценные... Он понял это прежде, чем я сформулировала. – И ты думаешь , их украли? Андерхилл уже позвонил адвокату? – Тебе это известно? Откуда? – О , от тебя. Когда ты так взволнована , ты ясна как день. – Да? Тогда почему ты не пришел , когда я была в коттедже? – Потому что тогда ты выплакивала свое горе , а в такое время люди любят быть одни. И я оставил тебя одну. Но ты должна была знать , что я рядом. – Да , – покорно, почти безвольно ответила я. – Я должна была знать. Но мне хотелось , чтобы ты был ближе. – Бриони... – Что? – Милая Бриони. Образ пришел мягко и нежно, словно ласковая рука коснулась моей щеки.– Боже! – вырвалось у меня со всем ожиданием, со всем моим одиночеством. – Я так хочу быть с тобой! Прикосновение изменилось, оно не стало менее нежным, однако наэлектризовалось и дрожало, как провод под напряжением.Что-то взорвалось, ярко и оглушительно, как молния, со всевозрастающей силой, как усиливающаяся боль, как звук, доходящий до терпимого предела.Потом все резко прекратилось. Отворилась дверь. На пороге стоял мой троюродный брат.
Э ШЛИ , 1835 ГОД – Я боялся, что ты сбилась с пути.– О нет, теперь у меня есть нить.– Я думал, ты скажешь: «Я всегда найду путь к тебе, мой любимый».– Я так и хотела, так и хотела сказать. Этой ночью я не пользовалась нитью. Я запомнила каждый поворот, словно ты нарисовал мне карту.– Ты снова уйдешь. Что ж, я скажу это за тебя. Если бы ты спряталась в чаще самого темного леса, я бы все равно нашел тебя.– Как принц из волшебной страны?– Или как в пьесе: «Здесь мой север, сюда указывает моя стрелка».– Хм, ты смеешься надо мной. Ты, конечно, имел в виду что-то неприличное?– Да. А ты не хочешь?– Почему же? Между тобой и мной нет ни грязного, ни чистого, только искренность, и что в этом может быть плохого?– Ничего. Никогда не было, и теперь, почему же теперь... ГЛАВА 9 В чем дело, родственник? У. Шекспир. Ромео и Джульетта. Акт I, сцена 5 – Привет, Бриони.– Ах, Эмори, как здорово! – К моему собственному удивлению, мой голос звучал как ни в чем не бывало. – Когда мне сказали, что ты приедешь на обед, я не поверила! И встретить тебя вот здесь, ни с того ни с сего... Мы не виделись сто лет!– Если бы ты знала, какими виноватыми мы себя чувствовали, получив в наследство «это», – сказал мой троюродный брат. Он улыбнулся мне. – Ты прекрасно выглядишь! Я говорил с Биллом Эмерсоном, и он сказал, что ты восприняла новости прекрасно. А на самом деле?– О, нормально. Все были очень добры ко мне, и это оказалось легче, чем я ожидала. Не стоит говорить о какой-то вине! Просто глупо. Мы все время знали, кто наследник, и...Я запнулась. Он вошел в комнату и двинулся ко мне вдоль ряда парт. Они оказались маленькими, он еле доставал до них кончиками пальцев. Это вызвало у меня воспоминания. Поймав мой взгляд, он остановился.– Что случилось?Я в нерешительности проговорила:– Джеймс? Ты – Джеймс?Я замолкла, увидев озорной огонек в его глазах. Застигнутая врасплох после недавнего контакта с любимым, после переживаний, предшествующих приходу брата, я почувствовала, что, глядя на него, краснею от беспричинного смущения.Об этом человеке я знала точно лишь то, что он один из моих троюродных братьев. Это был высокий мужчина, хорошо сложенный, с бледной кожей, которая даже на испанском солнце загорала не более чем до легкой желтизны, с прямыми белокурыми волосами, тонким носом и серыми глазами. Его рубашка и галстук серых оттенков – по случайности или нет – очень шли к его глазам. На первый взгляд он производил впечатление увлеченного модой легкомысленного молодого человека, но при виде этих глаз и сжатых губ впечатление стиралось. Из всех черт только рот у него был не от Эшли – длинные, с изогнутыми уголками губы сжимались так, словно он привык хранить секреты и всегда владеть собой. Это придавало брату замкнутый и настороженный облик и контрастировало со всем остальным, унаследованным от Эшли. Я вспомнила его мать; детские воспоминания – вот все, что у меня осталось от нее, но я живо представляла себе умную волевую женщину, привыкшую думать самостоятельно и по-своему защищать свои амбиции. Если она передала эту черту сыновьям, это могло стать хорошим предзнаменованием для Эшли-корта. В этом умном настороженном мужчине было больше характера, чем в моем добром отце. Возможно, переняв такие свойства, эти Эшли добьются большего, чем мы. Его улыбка тоже вызвала воспоминания. В ней была очень знакомая озорная искорка.– Только не говори, что обозналась, милая Бриони! Нам никогда не удавалось тебя провести. Нет, я Эмори. А ты ждала другого?– Нет, конечно, но...– Разве тебе не сказали, что я приеду с Кэти из Вустера?– Да, сказали, но... Ах, все в порядке, просто я обозналась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87