Он отдал мне котенка, а потом каким-то образом, вроде бы и вовсе никого не торопя, выпроводил весь Ведьмин Угол, оживленно прощавшийся со мной и с семейством Паскоу, из кухни и увлек по тропке к автомобилю. Моя мать отстала: она шепталась о чем-то с миссис Паскоу, потом повернулась ко мне пожелать спокойной ночи.
— Тогда до завтра, милая. Разве не чудесно получилось? До завтра.
Еще несколько слов и поцелуй, и мать медленно пошла прочь. Остановившись на полпути к калитке, она обернулась, словно для того, чтобы сохранить в памяти эту картину: ночной сад, призрачно-белая сирень, темный коттедж и мой силуэт в освещенном дверном проеме. Потом она повернулась, и калитка скрипнула, закрываясь за нею.
Пока Ларри усаживал ее в автомобиль, миссис Паскоу сказала:
— Нам тоже надо ехать. Фургон им мешает. Дэйви, поди отгони его.
Потом она обратилась ко мне:
— Помнишь, ты письмо мне дала отправить?
— Да.
— Я принесла его обратно, оно в сумке. Я подумала, что если ты собираешься в Стратбег, то, верно, сама поговоришь с леди Брэндон, когда приедешь туда? Она позвонила как раз перед нашим уходом сказать мне, что им предлагают продать Розовый коттедж.
— Да? — вступил Дэйви. — Они собираются принять это предложение?
— А тебе-то какое до этого дело? — отмахнулась его мать. — Иди отгони фургон, Дэйви. Ларри уже развернулся.
— Предложение насчет Розового коттеджа? — я поразилась силе собственного разочарования. Казалось, совсем недавно невод моей надежды ушел в глубину…
— Но она ведь не станет его продавать, не сказав нам? Леди Брэндон не говорила, бабушка знает или нет?
— Знает. Она одобрила.
— Но кого же бабушка могла одобрить?
— Меня, — сказал Дэйви.
Мы обе уставились на него. Его мать прижала руку ко рту, но ничего не сказала. Он улыбнулся мне:
— Так что теперь ты понимаешь, что мне есть до этого дело. Я, Кэйти, хотел тебя об этом спросить, да только не рассчитывал, что меня к этому подтолкнут на глазах у половины деревни, пока тут матушка зудит насчет фургона.
Он протянул руку и коснулся — не меня, а котенка, который замурлыкал и прильнул ко мне, уткнувшись мордочкой мне в шею:
— Пора идти. Но я вернусь сюда рано утром, до их приезда — и тогда мне можно будет тебя спросить?
— Я буду здесь, — ответила я.
Все разъехались. Вернулась тишина, и пока я шла к калитке, ее нарушали только шум ручья и мурлыканье котенка у меня на руках. Аромат дедушкиных роз наполнял воздух. Где-то в лесах Холла заухала сова. От Цыганской Лощины ей гулко ответила вторая.
Цыганская Лощина — вот где все началось.
Теперь я об этом знала. Обо всем, что можно узнать, что я хотела узнать.
«Прими любовь легко, как листья растут на дереве».
Я постараюсь. В конце концов, я себя искала и ответ получила. Жизнь — не в корнях, а в цветах. Кончились вопросы, кончилась и оглядка на прошлое. Я отыскала себя, и теперь знала, чему принадлежу. Я — часть этого места, и оно — часть меня. Это мой дом.
Я все еще держала в руке стакан для зубной щетки, в котором оставалось чуть-чуть вина. Я подняла его, обратившись к темным вершинам деревьев, росших в Цыганской Лощине.
— Где бы ты ни был, Джордж, — сейчас и всегда — благослови тебя господь, — сказала я.
Котенок, принявший, несомненно, мои слова на свой счет, замурлыкал.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59