Слух о том, что когда-то, много лет назад, незадолго до того, как вышла замуж за Лота, она возлежала со своим сводным братом Артуром и в положенный срок разродилась мальчиком, давно уже стал расхожей и приевшейся всем легендой, но повсеместно считалось, что этот сын был убит, погиб в ночь избиения младенцев в Дунпельдире. Моргауза была уверена, что никто на Оркнеях не только не знает, даже и не подозревает, кто такой Мордред на самом деле. При дворе ее перешептывались лишь о “Лотовом бастарде”. А кем еще может быть мальчишка, попавший в милость к вдовой королеве? Ходили, разумеется, и другие слухи, нашептывающие о похоти, а не милосердии, но последние премного забавляли королеву.Каким-то образом Артур все же проведал. Письмо не оставляло в этом сомнений. Солдаты отвезут в Камелот ее и всех ее сыновей.Глядя на сына, которому предстояло стать ее пропуском к милостям Артура, к возвращению к власти, к законному ее месту в гуще событий, Моргауза пыталась решить, не сказать ли мальчику прямо сейчас, чей именно он сын.За все эти годы, что он жил во дворце, где сводные братья обучали его обычаям двора, ей и в голову не приходило рассказать ему правду. Время еще придет, говорила она себе, еще представится случай открыть ему все, а потом использовать его. Время ли, колдовство ли подскажут ей нужный момент.Правда заключалась в том, что Моргауза, как и многие женщины, добивающиеся своего в основном руками подвластных им мужчин, была скорее ловка, чем умна, и по характеру своему ленива. Так что годы шли, Мордред пребывал в неведении, а тайна его оставалась известна лишь его матери и Габрану.А теперь еще и Артуру, который, не успел старый Мерлин умереть, послал за своим сыном. И хотя Моргауза многие годы из ненависти и страха чернила Мерлина, она знала, что именно он первоначально защитил Мордреда и ее саму от порывистой ярости Артура. Так чего же хочет Артур теперь? Убить Мордреда? Убедиться наконец в том, что он мертв, или в том, что он жив? Об этом она могла только гадать. Судьба Мордреда ее не особенно волновала, если не считать того, как она отразится на ее собственном будущем, а вот здесь ее терзали дурные предчувствия. С той ночи, как она возлегла со сводным братом, чтобы зачать мальчика, она ни разу не виделась с Артуром; рассказы о могучем, выдающемся и ослепительном Верховном короле никак не удавалось связать с собственным воспоминанием о горячем и неопытном мальчишке, которого она намеренно завлекла на свое ложе.Она стояла спиной к яркому свету луны. Тени скрывали от сына ее лицо, и когда она заговорила, голос ее звучал невозмутимо и обыденно:— Говорил ли ты, как Гавейн, с матросами и купцами, сошедшими на берег в гавани?— Разумеется, госпожа. Мы всегда ходим на пристань вместе с остальным людом, чтобы послушать новости.— Пытался ли кто-нибудь из них… я хочу, чтобы ты все хорошенько припомнил, пытался ли кто-нибудь из них отвести тебя в сторону, чтобы поговорить с тобой наедине, задавали ли они тебе какие-либо вопросы?— Нет, думаю, нет… но скажи, о чем они могли бы спрашивать меня, госпожа?— О тебе самом. О том, кто ты, что ты делаешь во дворце среди принцев. — Слова ее звучали спокойно и рассудительно. — Большинству местных уже известно, что ты незаконнорожденный сын короля Лота, которого отдали на воспитанье подальше от города и который вернулся во дворец после смерти своих приемных родителей. Не знают они лишь того, что тебя чудом спасли во время резни в Дунпельдире и привезли сюда морем. Об этом ты кому-нибудь говорил?— Нет, госпожа. Ты же велела мне никогда не упоминать об этом.Устремив проницательный взор на это замкнутое лицо, эти темные глаза, Моргауза сочла, что юноша говорит правду. Она привыкла распознавать бесхитростный взор лжеца — близнецы часто лгали удовольствия ради. Была она уверена и в том, что Мордред все еще достаточно трепещет перед ней и не посмел бы ослушаться ее приказа.И все же она решила удостовериться.— Ты поступил разумно, — сказала она и была удовлетворена, увидев знакомую искорку в глазах юноши. — Но кто-нибудь расспрашивал тебя? Хоть кто-нибудь? Подумай хорошенько. Показалось ли тебе, что кто-то знает или. быть может, догадывается?Мордред покачал головой.— Ничего такого не припоминаю. Люди говорят обычно: “Ты ведь из дворца, правда? Так, выходит, у королевы пятеро сыновей? Как улыбнулась судьба госпоже твоей матери!” И тогда я объясняю им, что я сын короля, но не королевы. Но обычно, — добавил он, — расспрашивают они кого-нибудь другого. Не меня.Слова были искренни и простодушны, а вот тон — совсем иной. И означал он совсем иное: “Они не смеют расспрашивать меня, Мордреда, но люди любопытны и потому задают вопросы. Мне нет дела до того, что обо мне говорят”.На фоне лунного света он уловил тень мимолетной улыбки. Глаза королевы были темны и пусты, как два провала в зияющую черноту. Даже блеск ее самоцветов словно погас. Она как будто стала выше ростом. В лунном свете ее тень вдруг выросла до устрашающих размеров и поглотила юношу. В воздухе словно похолодало. Несмотря на все его самообладанье, Мордреда охватила дрожь.Все еще улыбаясь, королева неотрывно наблюдала за ним, выпуская на волю первые щупальца своего темного колдовства. Она приняла решенье. Она ничего ему не расскажет. Долгую дорогу на юг не следует омрачать и осложнять тем, как воспримут остальные ее сыновья новость об истинном положении Мордреда, о том, что на самом деле он — сын Верховного короля. Или знаньем, какое неизбежно придет с этим известьем, знаньем об инцесте, какой совершила со своим сводным братом их мать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143