3 С возвращением в Камелот, где мальчики вновь погрузились в бурную жизнь столицы, воспоминания об Эймсбери и заточенной в монастыре королеве начали понемногу тускнеть.Поначалу Гахерис громогласно жаловался направо и налево на тяготы, которые, по всей видимости, приходится переносить его матери. Мордред мог просветить его относительно этих тягот, однако предпочитал молчать. Ни словом не упоминал он и о своей беседе с королевой. Младшие принцы время от времени пытались допытаться, о чем там было говорено, но на расспросы их он отвечал каменным молчанием, и потому вскоре они потеряли к этому интерес. Гавейн, который лучше других мог угадать, как повернулся этот разговор, возможно, не желая получить резкий отпор, не проявлял любопытства и потому не узнал ни о чем. Артур же, напротив, спросил сына, как прошла поездка, а услышав в ответ: “Неплохо, государь, но не настолько, чтобы жаждать новой встречи”, кивнул и оставил эту тему. Неоднократно отмечалось, что когда разговор заходил о его сестрах, король становился раздражен, или гневен, или попросту скучал, и потому при дворе избегали упоминать о них, и вскоре обе королевы были почти позабыты.В конечном итоге Моргаузу так и не отправили на север к ее сестре Моргане. Та сама прибыла на юг.Когда король Урбген после мрачной и продолжительной беседы с Верховным королем наконец отослал от себя Моргану и вернул на попечение Артура, ее недолгое время держали в Каэр Эйдин, но по прошествии нескольких месяцев она добилась от своего брата данного без охоты дозволения вернуться на юг в собственный замок, среди холмов к северу от Каэрлеона, который пожаловал ей сам Артур в более счастливые дни. Обосновавшись там под охраной, набранной, из доверенных Артуровых стражников, и с немногими женщинами, согласившимися разделить с ней неволю, она завела там малое подобие королевского двора и снова взялась (как говорили слухи, и на сей раз эти слухи были правдивы) вынашивать мелочные и полные ненависти заговоры против своих супруга и брата и делала это столь же деловито и почти так же уютно, как наседка высиживает своих цыплят.Время от времени она осаждала короля — через королевских курьеров — мольбами о различных милостях. В ее посланиях раз за разом повторялась просьба позволить ее “любимой сестре” воссоединиться с ней в Замке Аур. При этом было прекрасно известно, что две вельможные дамы не питают особой любви друг к другу, и Артур, когда ему вообще удавалось заставить себя подумать об этом, подозревал, что желание Морганы воссоединиться с Моргаузой на деле было продиктовано надеждой заключить союз со сводной сестрой или же удвоить погибельную силу доступного ей колдовства. И здесь тоже не обошлось без злословья и слухов: говорили, что королева Моргана намного превзошла Моргаузу силой и что волшебство ее обращено отнюдь не на добрые дела. А потому Артур оставлял без внимания просьбы Морганы — подобно мужам меньшего ума и звания, одолеваемым надоедливыми женщинами, Верховный король предпочитал затыкать уши. Он просто передал это дело главному своему советнику: у него достало здравого смысла предоставить женщине улаживать просьбы и склоки женщин.Совет Нимуэ был ясен и прост: содержать обеих под стражей и содержать их раздельно. Так что королевы оставались пленницами, одна в Уэльсе, другая все еще в Эймсбери, но — и вновь по совету Нимуэ — заточенье их не было слишком жестоким.“Оставь им их двор и их титулы, их красивые платья и их любовников, — предложила она, а когда король недоуменно поднял брови, объяснила: — Люди вскоре позабудут о том, что случилось, а хорошенькая женщина, заточенная против воли, легко становится центром заговоров и недовольства. Не делай из них мучениц. Через несколько лет твои молодые рыцари или рыцари любого малого короля уже не будут знать, что Моргауза отравила Мерлина, да и вообще не гнушалась убийством для достижения собственных целей. Они уже позабыли о том, что они с Лотом повинны в умерщвлении младенцев в Дунпельдире. Дай злодейке год-другой наказания, и найдется какой-нибудь глупец, готовый размахивать знаменем и кричать: “Жестокосердые, отпустите ее!” Оставь им то, что не имеет значенья, но держи их поблизости и всегда следи за ними”.И потому королева Моргана держала небольшой двор в Замке Аур и частые свои посланья отправляла с курьерами в Камелот, а королева Моргауза оставалась в монастыре в Эймсбери. Ей увеличили содержание, но все же ее плен был, вероятно, не настолько приволен, как у ее сестры, так как требовал соблюдения монастырского устава, хотя бы на словах. Но у Моргаузы имелись свои приемы. Аббату она представилась той несчастной, которая, будучи так долго отрезана на языческих островах от истинной веры, жаждет теперь узнать все, что возможно, о “новой религии” христиан. Прислуживавшие ей женщины посещали богослужения вместе с монахинями-затворницами и проводили долгие часы, помогая сестрам в шитье и других более низких занятиях. Следует заметить, что сама королева удовлетворилась тем, что предоставила другим отправлять эту сторону обрядов, но с аббатисой она была сама любезность, и, греясь в лучах ее внимания, эта престарелая и невинная дама без труда была обманута той, что, какие бы предполагаемые злодеяния она ни совершила, все же приходилась сводной сестрой самому Верховному королю.“Предполагаемые злодеяния” — Нимуэ была права. По мере того как шло время, тускнела память о преступлениях, в которых обвиняли Моргаузу, а тщательно взлелеянное самой дамой впечатление о нежной печальной пленнице, преданной своему брату, оторванной от сыновей, заключенной вдали от своих земель, росло и распространялось за стены монастыря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143