- Ставь на пол. Вот сюда, - командовал Вишневский, указывая место подальше от трупов и поближе ко входу. Толик молча поставил ящичек и не делая попытки открыть его, отошел в сторону. Впрочем, и так было видно, что ларец открывается без труда, так как на нем не имелось ни одного замка.
- Ну, что, давай посмотрим! Что за сюрприз нас ожидает? - склонился Вишневский, приподнимая крышку.
Несколько минут пещеру оглашал бесперебойный, вперемежку со стонами и завываниями, мат. Это уже был не одинокий автоматчик, а, по крайней мере, взвод автоматчиков.
На самом дне ларца желтело обыкновенное письмо. Точно такое же, как то, что лежало теперь в рюкзаке; написанное, тем же, занудистым почерком.
"Но, может, все-таки клад существует? Может, в нем, в письме разгадка?" - мелькнула непрочная надежда. Вишневский схватил бумагу и начал громко читать.
"Милостивый государь! С безграничной верой в Господа нашего Иисуса Христа льщу надежду, что никто и никогда не прочтет сие послание. Ужель, люди не стали чище душой и помыслами своими? Ужель зависть и жадность, по-прежнему, правят миром? Ужель, милостивый государь, Вы не прислушались к моим настойчивым просьбам и пренебрегли советом отправиться в Иерусалим, отвергая, тем самым, всякую возможность спасти свою грешную душу и воздержаться от шагов зловредных и неправедных? Ужель соблазнились и поддались искушению дьявола, и не отказались от безумной затеи, не отвергли пагубную страсть к богатству и наживе?
Ибо сказал святой апостол Павел: "А желающие обогащаться впадают в искушение и в сеть и во многие безрассудные и вредные похоти, кои погружают людей в бедствие и пагубу. Ибо корень всех зол есть сребролюбие, которому предавшись, некоторые уклонились от веры и сами себя подвергли многим скорбям. Ты же, человек Божий, убегай сего, а преуспевай в правде, благочестии, вере, любви, терпении, кротости. Богатых в настоящем веке увещевай, чтоб они не высоко думали о себе и уповали не на богатство НЕВЕРНОЕ, но на Бога живого, дающего нам все обильно для наслаждения".
Я ожидал своего конца, будучи, преисполнен неверия, злобы и ненависти к роду человеческому. Как, вдруг, повинуясь безотчетному чувству, преодолевая хворобы, поднялся с ложа, на котором приготовился уже принять смерть и отправился в Иерусалим. То был зов Господень! Денно и нощно молился я и плакал, пока, не явился ко мне сам Иисус Христос и не открыл для меня, грешного, своих щедрых объятий, и благословил меня!
Благодарю же, тебя, Господь, что наставил меня на путь истинный, что сумел разжечь в сердце моем любовь к братьям моим! С легкостью необыкновенной, просветвленный и осчастливленный, исполненный новой силой, отправился я в те места, где грешил по неведению, по слепоте своей и преступному безверию.
Добрался я и до этого зловонного места - средоточия всех зол и пакостей! Да, в этом ларце хранились алмазы и бриллианты, сапфиры и изумруды... Кровавые камни! Я горстями швырял их в океан, освобождая свою душу и очищая ее от скверны, и наполняясь счастьем!
Ужель, брат мой, тебя постигла злая участь, и ты сидишь теперь здесь, в этой дьявольской пещере и читаешь мое послание?
Но и тогда - не отчаивайся и не проклинай судьбу! Не впадай в гнев и разочарование, а - возрадуйся! Возрадуйся, как дитя малое! Еще не поздно, никогда не бывает поздно, чтоб вернуться к покаянию! Брось все и отправляйся немедленно в святые места, как это сделал я!
Ты еще можешь успеть! И ты должен успеть! Умоляю тебя - исполни Божье предначертание!
С безграничной любовью Христовой, праведник и раб Божий, Филимонов Сергей Павлович!"
Толик бил без промаха, и Вишневский беззвучно, грубой массой, распластался на полу, уткнувшись лицом в ларец, будто, и после обрушившейся смерти пытался отыскать его разгадку. Телохранитель отбросил ненужный больше ломик, пошарил в карманах убитого, извлекая деньги, документы и кредитные карточки. Потом вскинул на плечи рюкзак, переступил через тело, как через поваленное дерево, и двинулся к выходу. Постоял немного, дав время глазам привыкнуть к россыпи солнечных лучей и, хватко уцепившись за веревки, оказался на лестнице. Он успел подняться только на три метра, когда, внезапно, в несколько мгновений, солнце исчезло с небосклона, словно, кто-то сорвал светило ловкой рукой и засунул в карман, как яблоко с ветки. В миг потемнело. И оттуда, с неведомой высоты, извиваясь гибким лассо, устремился смертельный поток. Смерч пронзил, охваченную ужасом, атлетическую фигуру; скомкал ее, как клочок бумаги и опрокинул вниз, прямо, на выступающие из морской пены, могучие глыбы.
А в следующую минуту солнце вернулось на прежнее место... Все стало таким, как пять минут назад. Даже, веревочная лестница оказалась нетронутой. Она выглядела бессмысленным сооружением. Бесполезной и никому не нужной теперь - вещью.
ЭПИЛОГ
Вообще-то, я считаю, что эпилог - это совершенно лишняя часть в повестях и романах. Зачем разъяснять то, что нужно было сделать в самом произведении? Поэтому, я решился прибегнуть к эпилогу по одной-единственной причине, а именно: дать возможность высказаться героям моего романа самим.
Вы заблуждаетесь, если думаете, что они действовали по моей указке... Это не так! Они абсолютно независимы от меня и, часто, поступали вопреки моим желаниям.
Надеюсь, что Вы с этим согласитесь, когда выслушаете их мнение по поводу этого романа...
Филимонов Сергей Павлович: "Я не настолько примитивен, как изобразил меня автор. А потому мой образ получился поверхностным и, естественно, мне это не понравилось!"
Маша Филимонова: "Из меня автор просто сделал дуру!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47