— А что твой папа говорит про Таро?
Спросила и тут же пожалела — уж больно бессмысленную физиономию состроила Фукико.
Часто Мицуко наблюдала за девочкой — как та трет щеку потной ладошкой, или о чем-то думает, или лениво ест, глядя в пространство туповатыми глазками, — и сердце сжималось от непонятного чувства. То ли от раздражения, то ли от слишком сильной любви. В такие минуты хотелось остаться вдвоем, поскорей бы уж уходил Таро на свою вечернюю прогулку. Но когда Мицуко и Фукико оставались наедине, выяснялось, что им как-то нечем заняться. Чтения, даже вслух, девочка не признавала, и из-за этого они постоянно ссорились. Но зато бывало и такое: сидит Мицуко, пришивает своей питомице пуговицу на платье, а голенькая Фукико уткнется головой ей в плечо и затихнет. Мицуко наклонится посмотреть — не уснула ли, а та наморщила лоб и не отрываясь следит, как иголка в дырочки ныряет.
— Я смотрю, пуговица тебя интересует больше, чем книжки, — скажет Мицуко.
А Фукико в ответ:
— Конечно. Ведь я не интеллигентка какая-нибудь. — И все испортит.

***
С тех пор как Фукико вошла в фавор к учительнице, остальные дети перестали задирать девочку в открытую, но за глаза по-прежнему говорили про нее всякие гадости — еще больше, чем раньше. Особенно доставалось папочке толстухи, который ходит в какой-то «Голубой бар» и там «крутит задницей». Это интересное выражение малыши подслушали в разговоре школьников постарше, что оно означает, не поняли, но подхватили и полюбили употреблять к месту и не к месту. Загадочная фраза дошла до ушей мамаш, которые ее смысла тоже не поняли и тщетно ломали себе голову — что же такое «крутить задницей».
С Мицуко на эту тему беседу завела все та же Орита-сан. Сначала учительница долго смеялась — таинственная идиоматика ее ужасно развеселила. Но Орита-сан была уязвлена таким легкомыслием и строго сказала:
— Это нужно немедленно прекратить. В конце концов, можно же и СПИДом заразиться!
Мицуко не поняла:
— Что нужно прекратить?
Орита— сан еще пуще возмутилась -на сей раз лицемерием собеседницы:
— Так ведь ваш Таро с ним… — И запнулась, не договорила.
Никакой он не мой, подумала Мицуко, и какое мне дело, с кем он там дружит. В общем, не доходило пока до нее, в чем суть дела.
— На мой счет можете не беспокоиться, — со значением сказала она, чтобы стало ясно: если у нее с Таро что-то когда-то и было, то теперь все, они чужие люди, у каждого своя жизнь. Но Орита-сан осталась неудовлетворенной:
— Вы бы все-таки поговорили с ним по-человечески. Лучше всего, если бы он вернулся к Есико-сан, ну а если не хочет — пусть разведется как положено и тогда выходите за него замуж. Вот это будет по-людски. А шляться по барам для голубых — это же последнее дело!
Мицуко молчала, совершенно сраженная словами «замуж» и «бары для голубых». Так вот что такое пресловутый «Голубой бар»! Ну и пусть, подумала она. Мне до этого дела нет.
— Меня его связи не интересуют, — сказала она вслух. — Пусть живет как хочет. С чего вы взяли, что я собираюсь выходить за него замуж?
От этих слов Орита-сан чуть не всхлипнула:
— Какие вы с Есико жестокие! Вам на него наплевать! Ах он бедняжка. — И, смахнув слезу, удалилась.

***
А вот чем закончилась вся эта история.
Однажды (дело было уже где-то в последних числах сентября) семейство Орита в полном составе отправилось на выходные в гости к бабушке и дедушке. Возвращались в воскресенье вечером. Электричка прибыла на токийский вокзал Уэно, семейство вышло на платформу, и тут сынишка объявил, что у него шнурки на кроссовках спутались и дальше идти он никак не может. Мать посмотрела — в самом деле, шнурки правой кроссовки каким-то таинственным образом завязались в узел с шнурками левой. Просто мистика! Мальчуган сел на корточки и принялся, кряхтя, распутывать узел, а госпожа Орита поглядывала по сторонам — просто так, от нечего делать. Вдруг видит — на противоположном перроне стоят рядышком двое — Таро Иинума и Тосио Мацубара, у каждого по большому чемодану. Госпожа Орита так дернула своего благоверного за руку, что тот в первый момент ужасно возмутился, а когда сообразил, в чем дело, давай орать:
— Иинума! Иинума-кун!
Таро оглянулся, ни малейшего смущения не выказал, а очень вежливо поклонился.
— Ты куда?! — еще отчаянней крикнул господин Орита.
— Большой привет, спасибо за все, — негромким, но почему-то очень явственно слышным голосом откликнулся Таро.
— Ты, идиот!… — хотел было продолжить диалог господин Орита, но в это время со страшным грохотом и лязгом прибыл скорый, разъединив собеседников. Поручив жене следить за багажом, господин Орита кинулся к переходу, но вскоре вернулся обратно и, тяжело дыша, пожаловался:
— Не успел. Иду звонить в полицию.
Однако жена его от решительных действий отговорила: ну, поехал он куда-то со своим приятелем, это ведь не уголовное преступление.
— А вот кому надо позвонить, так это Китамуре-сэнсэй, — задумчиво произнесла госпожа Орита и прямо с вокзала позвонила Мицуко. К телефону никто не подошел. Ладно. Вернулись домой — Орита-сан позвонила еще раз. Опять никого. Очень странно — время-то было за полночь. Забеспокоились супруги, сели в машину, поехали в Южный район, нашли тускло освещенную, немощеную улочку, где жила Мицуко. Смотрят — в доме свет не горит. Покричали из двора: «Сэнсэй! Китамура-сэнсэй!» Никакого ответа. Тогда подергали дверь — не заперта. Вошли в прихожую, зажгли свет, огляделись. Очень чистенько, прибрано, только уж больно тихо. Тут Орита-сан толкнул жену локтем в бок и пальцем на стену показывает, а на стене объявление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12