— Я не чувствую… никакой опасности, исходящей от него…
— Пока нет, — так же шепотом ответила Мара. — Но это не значит, что с ним ничего не может случиться.
— Я знаю, — сказал он. Его рука снова сдвинулась, глаза закрылись. Мара почувствовала, как отчаянно хочет ее муж защитить своего будущего ребенка.
Мара позволила себе немного расслабиться и положила свою свободную руку поверх его, себе на живот. В конце концов она расслабилась до того, что даже рискнула представить себе, как она будет держать на руках собственного ребенка, чье маленькое личико будет похоже одновременно и на нее, и на Люка, как ее племянники похожи на Лейю и Хэна, но при этом совершенно своеобразные и самостоятельные. Она много раз рисовала себе эту картину, но одно дело — мечтать об абстрактном ребенке, а совсем другое — чувствовать его в себе.
А потом ей представился монстр, в которого может превратить ее болезнь беззащитные клетки ее плода.
Беззащитные? Ну уж нет! Он никогда не будет беззащитным, пока я могу заботиться о нем! Кто-то глубоко внутри нее отчаянно верещал и трясся от страха. Кто-то другой дико выплясывал от радости, отдаваясь надежде, счастью, новой и всепоглощающей ответственности.
Люк мягко сказал: — Может быть, слезы Вергера сделали тебя отзывчивой к продолжению жизни в Силе?
Она ссутулилась.
— Ты хотел этого. Теперь радуйся.
— До этой минуты, — серьезно сказал ее муж, — я и не подозревал, как страстно я этого желал. Я приготовился стоически ждать и надеяться…
— Ради меня?
Он вскинул подбородок, и она ощутила бессловесную нежность. Уголки ее губ словно против воли поползли вверх.
— Как это мы умудрились прохлопать такое? Ведь мы так хорошо знаем друг друга…
— Нет, — сказал он. — Что-то изменилось. Может быть, во мне. Может, в тебе. Может быть, в Силе как таковой. Все, что я сейчас знаю — это что нам стоит рискнуть. И это, — закончил он, — делает меня счастливым.
Когда он снова поднял на нее глаза, на его физиономии сияла хорошо ей знакомая, но уже давно не виденная простодушная ухмылка.
Мара погрозила этой ухмылке кулаком.
— Слушай, Скайуокер. Никто не должен знать об этом. НИКТО.
Все еще стоя на коленях у ее кресла, он обнял ее за талию.
— Мара, я не против, но с одним исключением: тебе нужен хотя бы один хороший врач. Они…
— Нет. Даже Килгаль на самом деле не может помочь мне справиться с болезнью. Если она не может помочь мне, она не может защитить и моего ребенка. Теперь это станет моей работой.
— Но ведь что-то может пойти не так…
Она взглядом заставила его умолкнуть. Он помрачнел, потом серьезно кивнул.
— И ты должен тоже выбросить это из головы, — резко сказала она. — Я не собираюсь лежать пластом, прислушиваться к симптомам и ждать, когда что-то пойдет не так!
Однако она сама только диву давалась, как внезапно и с головой накрыло ее желание защитить это существо, которое еще и на ребенка-то толком похоже не было. Может быть, тихо прошептала ее совесть, это неуемное желание защитить похоже на то, что чувствует к ней Люк, — эта его страсть, столь неудержимая, что зачастую угрожает независимости любимого человека.
А может, на свете и нет никакой независимости. Нет никакого конкретного смысла у этого словечка.
Тем не менее дитя может попасть под воздействие биотехнологии йуужаньвонгов. Оно… нет, нельзя называть человека «оно»… он может погибнуть, прежде чем появится на свет. Болезнь может повредить ему тысячей разных способов. Он может…
— Все в порядке? — руки Люка ласкали ее плечи. — Мара, нам надо, по крайней мере, попросить Килгаль сделать несколько основных анализов.
— Нет, — твердо сказала она. — Никто не должен знать, Люк. Ни Лейя, ни дети Соло.
— Ну а как ты собираешься скрыть это хотя бы от Анакина? — настойчиво спросил он.
— Последнее, что может прийти в голову мальчишке его возраста, это что такая старуха, как я, может быть беременна. Держи свои чувства на замке, и никто ничего не заподозрит.
— По его представлению, я должен беспокоиться о тебе…
— Что ж, я уверена, ты его не разочаруешь…
Люк медленно выдохнул, и она почувствовала, что он немного расслабился.
— Ты права, — сказал он. — Есть люди, которые будут возлагать на этого ребенка надежды, а, может быть, этого делать как раз и не стоит… Он… или она? Ты можешь сказать?
Мара снова открылась Силе, впитывая все, что та могла сказать ей. У нее были особенные способности по части установления связи с другими людьми. Она могла чувствовать Палпатина в любой точке Галактики. Но то, что ощущала она сейчас внутри себя, было еще слишком простым. Лаская Силой этот отпечаток жизни, она снова почувствовала слабые отзвуки своей собственной Силы и Силы Люка.
Тут ей подумалось еще кое-что. Она принялась считать дни — когда же это произошло?
Она слабо улыбнулась и все-таки ответила на вопрос Люка: — Честно — пока не знаю. Но я не хочу говорить «оно».
— Ну, тогда пусть пока будет — она?
— Он, — твердо сказала Мара, хотя на самом деле ничего не могла сказать толком. Потом она все-таки сказала то, что собиралась: — Если он выживет, он может стать воистину великим — или великим злодеем. Или, — добавила она мрачно, — величайшим уродом, из-за моей болезни. Я не позволю, чтобы так случилось, Люк, Клянусь.
— Это ведь и мой ребенок тоже, — Люк завладел ее второй рукой и стискивал теперь уже обе ее ладони. — Не забывай об этом. И если я буду заботиться и защищать тебя, пожалуйста, учти, что я делаю это не только ради тебя.
— Лучше б ты этого не делал, — проворчала она.
Потом она прильнула к нему и обняла его за плечи. Люк встал с колен и помог ей подняться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109