Если же кислород нагнетается и нагнетается в пламя, распаляя темперамент, бушует пожар. Вы замечали, что некоторые растения держатся очень спокойно и миролюбиво?
– Да, замечал.
– Это все потому, что в них мало кислорода. Бывают растения, в которых кислорода много. Встречаются и такие, в которых кислорода больше, чем всего прочего. И вот результат: у розы очень мягкий характер, у крапивы – вспыльчивый, а у хрена – просто необузданный. Или взять бацилл. Некоторые из них чересчур мягкосердечны; это из-за нехватки кислорода. Зато микробы туберкулеза и тифа накачались кислородом по уши. Я и сам горяч, но, к чести моей будет сказано, не веду себя, как эти разбойники, и даже будучи вне себя от гнева, помню, что я джентльмен.
Любопытные мы создания! Порою я спрашиваю себя: найдется ли среди нас хоть один, кому чужд самообман? Франклин верил в то, что говорил, он был вполне чистосердечен. Однако всякий знает – стоит микробу желтой лихорадки разгорячиться, он один заменит целую толпу разбойников. Франклин ждал, что я признаю его за святого, и у меня хватило бы благоразумия это сделать, чтоб он меня, чего доброго, не изувечил. Спорить с ним – значило лезть на рожон: любое замечание могло, как искра, воспламенить его кислород.
– Скажите, Франклин, и океан тоже индивид, животное, живая особь? – спросил я немного погодя.
– Конечно, – ответил он.
– Следовательно, вода – любая вода – индивид?
– Несомненно.
– Положим, вы взяли каплю воды из океана. То, что осталось, индивид?
– Разумеется, и капля – тоже.
– Теперь допустим, что каплю поделили на две части.
– В таком случае мы имеем два индивида.
– А если разделить кислород и водород?
– Тогда мы получаем два индивида, но воды больше не существует.
– Ясно. А если соединить их снова, но другим способом, в равной пропорции – одна часть кислорода на одну часть водорода?
– Но вы сами знаете, что это невозможно. В равной пропорции они не соединяются.
Мне стало стыдно: допустить такую грубую ошибку! Пытаясь скрыть неловкость, я пробормотал, что у меня на родине подобные соединения получали. Я решил стоять на своем.
– Что же выходит? Вода – индивид, живая особь, наделенная сознанием; удаляем водород, и он тоже– индивид, живая особь, наделенная сознанием. Вывод: два индивида, соединяясь, образуют третий, но тем не менее каждый из них остается индивидом.
Я посмотрел на Франклина и умолк. Я бы мог обратить его внимание на то, как сама безгласная природа открывает великую тайну Троицы, понять ее может даже самый заурядный ум, а тьма ученых краснобаев безуспешно пытается объяснить ее словами. Но Франклин просто не понял бы, о чем идет речь. Поколебавшись мгновение, я продолжал:
– Выслушайте меня и скажите, прав ли я. К примеру, все атомы, составляющие молекулу кислорода, – самостоятельные индивиды, и каждый из них является живой особью; в каждой капле воды – миллионы живых существ, и каждая капля сама по себе – индивид и живое существо, как и огромный океан. Так?
– Да, именно так.
– Черт подери, вот это здорово!
Франклину очень понравилось мое выражение, и он тут же занес его в блокнот.
– Итак, Франклин, мы все разложили по полочкам. Но подумать только, ведь существуют живые особи еще меньше атома водорода, а он так мал, что в одной молекуле их – пять тысяч. Да и молекула такая крошечная, что, попади она микробу в глаз, он и не заметит.
– Да, крошечные существа селятся в теле микроба, питаются им, заражают его болезнями. И зачем только их произвели на свет? Они терзают нас, делают нашу жизнь невыносимой, убивают микробов. Зачем все это? В чем здесь высшая мудрость? Ах, друг мой, Бксхп, в каком странном, непостижимом мире мы живем! Рождение окутано тайной, короткая жизнь – тайна и страдание, а потом – уход, уход навсегда. И всюду – тайна, тайна, тайна. Мы не знаем, как мы появились и зачем, не знаем, куда уходим и зачем. Мы знаем лишь, что созданы не напрасно, а с мудрой целью, и что все к лучшему в этом лучшем из миров! Мы знаем, что нам воздастся за все страдания, что нас не бросят на произвол судьбы. Так наберемся же терпения, перестанем роптать, преисполнимся веры. Самый ничтожный из нас не обделен любовью, верьте мне – эта быстротечная жизнь еще не конец!
Вы заметили? Он даже не догадывался о том, что и сам грызет, терзает, заражает, разлагает, убивает кого-то – он сам и несметное число его сородичей. И ни один из них об этом не подозревает, вот что интересно. Все наводит на мысль неотвязную, неотступную: а что, если процессия известных и упомянутых мучителей и кровопийц на этом не кончается? Тогда возникает предположение и даже уверенность, что и человек – микроб, а его планета – кровяной шарик, плывущий вместе со сверкающими собратьями по Млечному пути – артерии Владыки и Создателя всего сущего. Может статься, его плоть, чуть видимая с Земли ночью, ибо она тут же исчезает в необозримом пространстве, и есть то, что люди именуют Вселенной?

VI

Что ж, Франклин, – сказал я, – «Сагре diem –,quam minimum credula postero» * (латынь. Это значит: «будь мудр и пей, не упускай счастливый случай. Лишь боги ведают, когда кувшин наполнен будет вновь» – М.Т. «Мир уловляй, меньше всего веря грядущему». Гораций. Книга I ода ХІ. Перевод Гека – пародийная шутка М. Твена.

)
Франклин очень обрадовался, когда я перевел это высказывание, и тут же протянул мне блокнот, чтоб я занес его туда. Он был так потрясен мудростью этих слов, что решил начертать их в виде девиза и повесить у себя в гостиной вместо «Боже, благослови сей дом», чтоб призыв был постоянно перед глазами. И пока я выполнял его просьбу, Франклин умудрился выпить дважды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46