Ну и, конечн
о, повернул назад. Назавтра, около полудня, я добрался до места, откуда пус
тился в путь, подошел к регистратуре и говорю главному клерку:
Ц Теперь я начинаю понимать: чтобы быть счастливым, надо жить в своем соб
ственном раю!
Ц Совершенно верно, Ц говорит он. Ц Неужели вы думали, что один и тот же
рай может удовлетворить всех людей без различия?
Ц Признаться, да; но теперь я вижу, что это было глупо Как мне пройти, чтобы
попасть в свой район?
Он подозвал помощника, который давеча изучал карту, и тот указал мне напр
авление. Я поблагодарил его и шагнул было прочь, но он остановил меня:
Ц Подождите минутку; это за много миллионов миль отсюда. Выйдите наружу
и станьте вон на тот красный ковер; закройте глаза, задержите дыхание и по
желайте очутиться там.
Ц Премного благодарен, Ц сказал я. Ц Что ж вы не метнули меня туда сразу
, как только я прибыл?
Ц У нас здесь и так забот хватает; ваше дело было подумать и попросить об
этом. Прощайте. Мы, вероятно, не увидим вас в нашем краю тысячу.веков или ок
оло того.
Ц В таком случае оревуар, Ц сказал я.
Я вскочил на ковер, задержал дыхание, зажмурил глаза и пожелал очутиться
в регистратуре моего района. В следующее мгновение я услышал знакомый го
лос, выкрикнувший деловито:
Ц Арфу и псалтырь, пару крыльев и нимб тринадцатый номер для капитана Эл
и Стормфилда из Сан-Франциско! Выпишите ему пропуск, и пусть войдет.
Я открыл глаза. Верно, угадал: это был один индеец племени пай-ют, которого
я знал в округе Туларе, очень славный парень. Я вспомнил, что присутствова
л на его похоронах; церемония состояла в том, что покойника сожгли, а други
е индейцы натирали себе лица его пеплом и выли, как дикие кошки. Он ужасно
обрадовался, увидев меня, и, можете не сомневаться, я тоже рад был встретит
ь его и почувствовать, что наконец-то попал в настоящий рай.
Насколько хватал глаз, всюду сновали и суетились целые полчища клерков,
обряжая тысячи янки, мексиканцев, англичан, арабов и множество разного д
ругого люда. Когда мне дали мое снаряжение, я надел нимб на голову, взгляну
л на себя в зеркало и чуть не прыгнул до потолка от счастья.
Ц Вот это уже похоже на дело, Ц сказал я. Ц Теперь все у меня как надо! Пок
ажите, где облако!
Через пятнадцать минут я уже был за милю от этого места, на пути к гряде об
лаков; со мной шла толпа, наверно, в миллион человек. Многие мои спутники п
ытались лететь, но некоторые упали и расшиблись. Полет вообще ни у кого не
получался, поэтому мы решили идти пешком, пока не научимся пользоваться
крыльями.
Навстречу нам густо шел народ. У одних в руках были арфы и ничего больше; у
других Ц псалтыри и ничего больше; у третьих Ц вообще ничего; п вид у них
был какой-то жалкий и несчастный. У одного парня остался только нимб, кото
рый он нес в руке; вдруг он протягивает его мне и говорит:
Ц Подержите, пожалуйста, минутку. Ц И исчезает в толпе.
Я пошел дальше. Какая-то женщина попросила меня подержать ее пальмовую в
етвь и тоже скрылась. Потом незнакомая девушка дала мне подержать свою а
рфу Ц и, черт возьми, этой тоже не стало; и так далее в том же духе. Скоро я бы
л нагружен как верблюд. Тут подходит ко мне улыбающийся старый джентльме
н и просит подержать его вещи. Я вытер пот с лица и говорю довольно язвител
ьно:
Ц Покорно прошу меня извинить, почтеннейший, но я не вешалка!
Дальше мне стали попадаться на дороге целые кучи этого добра. Я незаметн
о избавился и от своей лишней ноши. Я посмотрел по сторонам, и, знаете, все э
ти тысячные толпы, которые шли вместе со мной, оказались навьюченными, ка
к я был раньше. Встречные, понимаете, обращались к ним с просьбой подержат
ь их вещи Ц одну минутку. Мои спутники тоже побросали все это на дорогу, и
мы пошли дальше.
Когда я взгромоздился на облако вместе с миллионом других людей, я почув
ствовал себя наверху блаженства и сказал:
Ц Ну, значит, обещали не зря. Я уж было начал сомневаться, но теперь мне сов
ершенно ясно, что я в раю!
Я помахал на счастье пальмовой веткой, потом натянул струны арфы и присо
единился к оркестру. Питерс, вы не можете себе представить, какой мы подня
ли шум! Звучало это здорово, даже мороз по коже подирал, но из-за того, что о
дновременно играли слишком много разных мотивов, нарушалась общая гарм
ония; вдобавок там собрались многочисленные индейские племена, их воинс
твенный клич лишал музыку всякой прелести. Через некоторое время я перес
тал играть, решив сделать передышку. Рядом со мной сидел какой-то старичо
к, довольно симпатичный; я заметил, что он не принимает участия в общем кон
церте, и стал уговаривать его играть, но он объяснил мне, что по природе за
стенчив и не решается начать перед такой большой аудиторией. Слово за сл
ово, старичок признался мне, что он почему-то никогда особенно не любил му
зыку. По правде сказать, у меня самого появилось такое же чувство, но я нич
его не сказал. Мы просидели с ним довольно долго в полном бездействии, но в
таком месте никто не обратил на это внимания. Прошло шестнадцать или сем
надцать часов; за это время я и играл, и пел немножко (но все один и тот же мо
тив, так как других не знал), а потом отложил в сторону арфу и начал обмахив
аться пальмовой веткой. И оба мы со старичком часто-часто завздыхали. Нак
онец он спрашивает:
Ц Вы разве не знаете какого-нибудь еще мотива, кроме этого, который трен
ькаете целый день?
Ц Ни одного, Ц отвечаю я.
Ц А вы не могли бы что-нибудь выучить?
Ц Никоим образом, Ц говорю я. Ц Я уже пробовал, да ничего не получилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19