Мы всегда на волосок от промышленного кризиса,
от войны и революции. Итак, мы должны вырвать инициативу из рук
консервативно-мыслящей промышленной буржуазии. Эти джентльмены,
рассуждающие, как лавочники эпохи франко-прусской войны, эти
допотопные буржуа, эти собственные гробокопатели должны быть
уничтожены. Мы должны овладеть мировым промышленным капиталом.
Покуда коммунисты только еще мобилизуют силы, мы неожиданным
ударом бросимся на буржуазию и овладеем твердынями
промышленности и политической власти. А тогда мы легко свернем
шею и революции. Если мы так не поступим, - в спешном, в
молниеносном порядке, - лавочники не позже апреля будущего года
заварят химическую войну. Вот копия секретного циркуляра,
написанного в Вашингтоне, - о скупке за океаном всех запасов
индиго. Как вам известно, из индиго приготовляется горчичный
газ...
Инженер Корвин вынул из портфеля бумагу. Игнатий Руф
положил ее на стол, прикрыл ладонью. На лбу его налилась
поперечная жила, прямой рот стиснулся, лицо было свирепо, как у
боксера на раунде перед двойным ударом в челюсть и в сердце.
- ...Идея нашего наступления такова: мы должны поразить
мир невиданным и нестерпимым ужасом...
Четверо сидящих за столом опять вынули сигары, но на этот
раз не усмехнулись. Глаза инженера Корвина медленно мигнули.
Игнатий Руф сильно потянул воздух ноздрями.
- ...Мы должны произвести столбняк, временный паралич
человечества. Острие ужаса мы направим на биржу. В несколько
дней мы обесценим все ценности. Мы приобретем пакеты акций тех
предприятий, которые обеспечат нам безраздельную власть. Когда
через семь дней наши враги опомнятся, - будет уже поздно. И
тогда мы выпустим манифест о вечном мире и о конце революции на
земле.
Игнатий Руф взял бокал шампанского и сейчас же поставил
обратно. Рука его несколько дрожала.
- ...Каким же способом мы достигнем нужного эффекта -
мирового ужаса? Сэр, - он грузно повернулся к инженеру Корвину,
- покажите ваши чертежи...
Покуда в рубке происходил этот странный разговор, солнце
опустилось за помрачневший край океана. Рулевой, следуя данному
еще на берегу приказанию, повернул к югу.
"Фламинго", выбрав гроты и штурмовые кливера, весело
летела под сильным креном, то зарываясь до палубы между черными
волнами, то сильно и упруго взлетая и встряхиваясь на их
гребнях. Доброе было судно.
Пена в свету иллюминаторов кипела, стремительно уносясь
вдоль бортов его. За кормой оставалась волнующаяся голубоватая
дорога морского свечения. В темноте вспыхивали гребни волн этим
холодноватым светом.
Рулевой, швед, навалился грудью на медный штурвал. Ветром
выдувало искры у него из трубки. Ветер крепчал. Пришлось "взять
рифы" и убрать марселя. Матросы побежали по вантам и, скручивая
паруса, раскачивались на мачтах, как грачи в непогоду.
За океаном поднималась луна, - медным огромным шаром
выплыла из тусклого сияния. Свет ее посеребрил паруса. Тогда на
палубу вышел Игнатий Руф и пятеро его гостей. Они остановились
у правого борта, подняли морские бинокли и глядели, все
шестеро, на лунный шар, висящий над измятой пустыней океана.
Рулевой, с изумлением следивший за этим праздным занятием,
которому предались столь почтенные и деловые джентльмены,
услышал резкий голос Игнатия Руфа:
- Я отлично различаю это в бинокль. Ошибки быть не
может...
...............
В третьем часу ночи был разбужен кок: в рубку потребовали
холодной еды и горячего грога. Гости все еще продолжали
разговаривать. Затем, перед рассветом, шесть человек опять
смотрели на лунный шар, плывший уже высоко между бледных звезд.
На следующий день Игнатий Руф и четверо его гостей
отдыхали в парусиновых шез-лонгах на палубе. Инженер Корвин
ходил от носа до кормы и хрустел пальцами. День прошел в
молчании.
На-утро из-за края океана, из солнечной чешуи, поднялся
островок. Игнатий Руф и гости молча глядели на его скалистые
очертания. Корвин крутил пуговицу на пиджаке, покуда не оторвал
ее.
"Фламинго" вошла в серпообразную бухту, бросила якорь и
спустила гостей в шлюпку, полетевшую по зеленоватой,
прозрачной, как воздух, воде лагуны. Ленивая волна выбросила ее
на песчаный берег.
Здесь между осколков базальта покачивались тонкие стволы
кокосовых пальм, за ними весь склон был покрыт вековым буковым
лесом, дальше возвышалась отвесная гряда скал. Игнатий Руф
указал на них рукой, и все пошли по недавно проложенной просеке
в глубь острова.
- Я заарендовал остров на 99 лет с правом
экстерриториальности, - сказал Игнатий Руф. - Здесь достаточное
количество пресной воды и строительного материала. Мастерские
мы построим в горах. Эти горы образуют правильное кольцо,
окружая остатки потухшего вулкана. Его кратер, - полтора
километра в диаметре, - превосходное место для сборки
аппаратов. Придется лишь очистить от камней дно, - лучшей
площадки нельзя придумать. Части аппаратов заказаны на заводах
Америки и Старого Света. Пароходы заарендованы и частью уже
грузятся. Если сегодня мы подпишем договор, - с будущей недели
работы пойдут полным ходом.
Просека подвела к плоскому озеру пресной воды. На берегу
стояли дощатые новенькие бараки. У одной двери сидел на
корточках китаец-рабочий и курил длинную трубку, другой мыл
белье в озере. Вдалеке слышался стук о деревья многих топоров.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3