– Старо, детский лепет, слыхали про ваших покойников, этим не удивишь!.. – И девицы, в прическах, в туниках, в двадцатых годах, окружили разрисованного юношу с длинной шеей.
– Летом мы были еще молоды и стояли на ложном пути, – говорила огорченная сестра Голованова Ивану Петровичу, – мы еще не совсем дошли до нового искусства, но скоро дойдем… А вот, – она показала на разрисованного юношу, – наш учитель и предтеча нового искусства. Сейчас будет читать, послушайте, это гениально…
Длинношеий юноша молчал, сжимая кулаки, девицы дергали его, просили, складывая руки. Наконец он набрал воздуху и проговорил басом:
– Я вас презираю!
– Просим, просим, – завизжали девицы.
– Сдвиг, – проговорил он; и стало тихо…

Увыки взялись за венки
Вех путь прямит
И пу и пес алкая
Псу мор писали,
Алками в пляске
Стучали каблучки.

– Иван Петрович, это сдвиг, вы поняли? Все равно не поймете, – прошептала сестра Голованова. Слова ее были покрыты возгласами восторга. С угольного дивана поднялся полный бритый молодой человек, один глаз у него был выше другого, рот перекошен, сложенным в трубочку языком он облизнул губы…
– Тише, тише, – зашептали изо всех углов…
Он совсем высунул язык, провел им право и влево, спрятал и сказал:
– Мы выслушали несколько поэтических произведений, последнее из них произвело громовое впечатление… Очевидно – остальные поэты мало понимают, что такое новое искусство? Я объясню…
Стало тихо. Все уселись. Длинношеий юноша продолжал стоять, облокотясь на тумбу от цветка. У ног его на ковер опустились поклонницы. Он дымил сигарой, и усмешка остановилась на его больших губах.
– Что такое новое искусство, – повторил бритый человек. – Чувство современности. Тот, кто чувствует современность, получает славу и деньги. Современность есть то, что нас волнует. А что нас волнует? Каждый день читаешь в газете о зарезанной проститутке, об угоревшей семье, взрыве газа, пожаре, опрокинутом поезде, – волнует это вас?
– Нет, нет, – закричали изо всех углов…
– А если я скажу: мне не нравится, как писал Пушкин. Я хочу уничтожить картинные галереи. Я желаю разрезать слова на части и разбрасывать их по бумаге. Я желаю, чтобы мои картины не понимал никто… Волнует это?
– Да, да, к черту старое искусство, – закричали опять…
– Мы любим катастрофы! В каждом стихе, в каждой картине мы хотим видеть намек на невероятные события, на чудовищные катастрофы. Вот что нас волнует больше всего. Каждое мгновение мы ждем и хотим новой катастрофы… Поймайте это мгновение и запечатлейте, и вы модный художник, вы футурист… Сегодня гибнет нравственность и семья – пишите циничные стихи. Сегодня мы в вихре неврастении, мы не можем сосредоточиться ни на мысли, ни на слове – дробите слова, разбрасывайте их по бумаге… Завтра мы захотим чуда, экстаза – войте, как хлысты…
Он сел… Все молчали… Вдруг Иван Петрович подошел к нему и, неловко разводя руками, стал говорить:
– Вот только я одно хотел спросить, вот я приехал из провинции – мы все там спутались – чем нам жить, какой мечтой, где у вас прекрасное?
– Прекрасное? – переспросил бритый, привставая. – Это что за слово? – Он поглядел по сторонам. – Какая-нибудь пошлость? Для чего вам оно?
– То есть как для чего?
– Переживайте каждую минуту остро. Вот вам ответ. А если хотите – то нет ни красоты, ни религии, ни нравственности, ничего. Есть мгновенье современности, это все…
…Когда Иван Петрович вышел опять на мороз, повторяя: «Боже мой, что такое? С ума я сошел? Или уж это конец?» – луна стояла так же высоко, и в морозном пространстве опускались снежные иглы.
Костер вдалеке догорал. На углу стоял извозчик, около него Вася.
– С благополучным окончанием происшествия, – сказал Вася, когда Иван Петрович, сунув ему в руку мелочь, сел на санки, запахивая полость, – смотри, извозчик, лошадь не урони!
– Ничего, она кованая, – проговорил извозчик, – ты, Вася, приходи в чайную, погреемся…
И когда кудрявая, как собака, лошадка свернула на людную улицу, Иван Петрович воскликнул:
– Это какие-то мертвецы, черти их одолели!..

ОБЫКНОВЕННЫЕ ЧЕЛОВЕК

1

– Да-с, никогда не думал, никогда не думал; вдруг я – завоеватель! Писал себе этюды, готовил картину – что-нибудь весьма особенное – ни Пикассо, ни Матисс, ни Гоген, а тоже такое… Ах, какая чепуха все эти мои необыкновенные идеи… То меланхолия, бывало, заест, то проснусь ночью и смотрю на пустое полотно… и кажется вот-вот-вот… а дойдешь до дела – ничего не выходит. Так что, я думаю, вся эта моя живопись была одной нервностью, а не искусством. Да и мы все таковы – возбуждаемся чрезвычайно быстро и легко, самыми только кончиками нервов; дальше, в глубину, ничего не идет, одни эти кончики-пупочки работают в мозгу, и происходит точно радужная игра на поверхности, точно нефть на реке. Да и не только живопись, не только искусство, вся жизнь – одни пятна нефти. Духа нет ни в чем, заколочен он, закован, загнан в такую темноту, в такую глубину – дух, что я уже не знаю, какая нужна катастрофа, чтобы он поднялся до моего сознания. А эти радужные круги, мелочь вся, не нужны! Нет! Черт с ними! Знаете, мы выставку, например, устраиваем. И еще до открытия все насмерть перегрыземся, честное слово, а публика приходит на вернисаж свои туалеты показывать, а не смотреть на наше откровение. Я себя так понимаю – как лужа на асфальте; солнце светит, и в луже облака отражаются и вся бесконечность, а подул ветер – и ничего, кроме лужи, нет, никакой бесконечности, так что я больше от барометра завишу, чем от бога, честное слово.
Демьянов сжал рот и замолк на мгновение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239