"Новое время"..) Все обнажают головы, публика, битком набившаяся в окнах, на балконах, разместившаяся даже на крышах, машет платками, флагами, шляпами, ожесточенно аплодирует, бросает из окон верхних этажей облака небольших разноцветных кокард. Целое море платков, шляп, флагов волнуется над головами толпы, стоящей на площади. "Vive la Russie! Vive les russes!" кричит эта стотысячная толпа, стараясь получше рассмотреть дорогих гостей, протягивая к ним руки и всячески выражая свои симпатии ("Новое время".)
Другой корреспондент пишет, что восторг толпы граничил с бредом. Один русский публицист, бывший в то время в Париже, описывает это вшествие моряков следующим образом: "
Правду говорят - событие всемирное, изумительное, трогающее до слез, поднимающее душу, заставляющее ее трепетать той любовью, которая видит в людях братьев и которая ненавидит кровь и насильственные присоединения, отторжение родных детей от любимой матери. Я в каком-то чаду в течение нескольких часов. Мне было странно, почти непосильно стоять на станции Лионской железной дороги среди представителей французской администрации в золотом шитых мундирах, среди муниципалитета во фраках и слышать крики: "Vive la Russie! Vive le czar!" и наш народный гимн, исполняемый несколько раз сряду. Где я? что такое случилось? какая волшебная струя соединила все это в одно чувство, в один разум? Разве не чувствуется тут присутствие Бога любви и братства, присутствие чего-то высшего, идеального, сходящего на людей только в высокие минуты? Сердце так полно чем-то прекрасным и чистым и возвышенным, что перо не в состоянии всего этого выразить. Слова бледны перед тем, что я видел, что я чувствовал. Это не восторг, слово это слишком банально, - это лучше восторга. Живописнее, глубже, радостнее, разнообразнее. Нельзя описывать того, что было у "Сеrclе militaire", когда появился на балконе второго этажа адмирал Авелан. Тут слова ничего не скажут. Во время молебна, когда певчие пели в церкви "Спаси, Господи, люди твоя", в открытые двери врывались торжественные звуки "Марсельезы" духового оркестра, который играл на улице. Что-то изумительное по впечатлению, непередаваемое" ("Новое время". Октябрь 93 г..)
II
Приехавши во Францию, русские моряки в продолжение двух недель переходили с праздника на праздник и в середине или по окончании всякого праздника ели, пили и говорили. И сведения о том, где и что они ели и пили в середу, и где и что в пятницу, и что при этом говорили, по телеграфу сообщалось всей России. Как только который-нибудь из русских капитанов пил за здоровье Франции, так это тотчас становилось известным миру, и как только русский адмирал говорил: "пью за прекрасную Францию!", слова эти тотчас же разносились по всему миру. Но мало того, заботливость газет была такова, что сообщались не только тосты, но и меню обедов с пирожками и закусками, которые потреблялись на обедах.
Так в одном No газеты было сказано, что обед представлял изящное произведение:
Consomme de volailles, petits pates.
Mousse de homard parisienne.
Noisette de boeuf a la bearnaise.
Faisans a la Perigor.
Casserolles de truffes au champagne.
Chaufroid de volailles a la Toulouse.
Salade russe.
Croute de fruits
Parfaits a l 'ananas.
Desserts.
(Бульон из дичи, маленькие пирожки.
Мусс из парижских омаров.
Вырезка по-беарнски.
Фазаны а lа Перигор.
Салат из трюфелей с шампанским.
Дичь по-тулузски.
Русский салат.
Фрукты по-тулонски.
Ананасное мороженое.
Десерт.)
В следующем No было сказано:
И в кулинарном отношении обед не оставлял желать ничего лучшего: меню было следующее:
Potage livonien et S.-Germain.
Zephyrs Nantua.
Esturgeon braise moldave.
Selle de daguet grand veneur и т.д.
(Суп ливонский и сент-жерменский. Зефир Нантюа. Вареная осетрина помолдавски. Грудинка из молодого оленя.)
В следующей газете описывается опять новое меню. При каждом меню описывались еще подробно и те напитки, которые поглощали все празднующие: такая-то "вудка", такое-то Воurgogne vieux, Grand Moet (Старое бургундское, шампанское Моет.) и т.п. В английской газете было перечисление всех тех пьяных напитков, которые были поглощены во время этих празднеств. Количество это так огромно, что едва ли все пьяницы России и Франции могли бы выпить столько в такое короткое время.
Сообщались и речи, произносимые празднующими, но меню было разнообразнее речей. Речи состояли неизменно из одних и тех же слов в различных сочетаниях и перемещениях. Смысл этих слов был всегда один и тот же: мы нежно любим друг друга, мы в восторге, что мы вдруг так нежно полюбили друг друга. Цель наша не война и не revanche (Реванш.) и не возвращение отнятых провинций, а цель наша только мир, благодеяние мира, обеспечение мира, спокойствие и мир Европу. Да здравствует русский император и императрица, мы любим их и любим мир. Да здравствует президент республики и его супруга, мы тоже любим их и любим мир. Да здравствует Франция, Россия, их флот и их армия. Мы любим и армию, и мир, и начальника эскадры. Речи большей частью заканчивались, как в куплетах словами: Тулон, Кронштадт или Кронштадт, Тулон. И наименование этих мест, где было так много съедено разных кушаний и выпито разного вина, произносились как слова, напоминающие самые высокие, доблестные поступки представителей обоих народов, такие слова, после произнесения которых уже говорить нечего, потому что все понятно. Мы любим друг друга и любим мир, Кронштадт, Тулон! Что еще можно прибавить к этому?! особенно под звуки торжественной музыки, играющей одновременно два гимна: один - прославляющий царя и просящий у Бога для него всяких благ, другой - проклинающий всех царей и обещающий им всем погибель.
Людям, особенно хорошо выражавшим свои чувства любви, давались ордена и награды, некоторым же людям за те же заслуги или просто от избытка чувств, подносились подарки самые странные и неожиданные:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21