. Прошло полвека, и остался только гаэльский язык правителей и латынь церковников. Нахлынули норманны, и с тех пор кровопролитие не прекращалось. В 1172 году папа отдал Ирландию Генриху II. Вам это известно? Известно, что папа взял и подарил страну королю?
Стрейф (резко). Нет, дорогая, неизвестно.
Синтия. Род Мандевиллей владел и этими долинами, где нам знаком каждый уголок, и всем побережьем, где мы ездим на машине. Это было норманнское семейство, более ирландское, чем сами ирландцы. Они приняли имя Маккуиллан и правили в этом крае, пока у них не отобрали владения в 1603 году. Представьте себе самые дорогие нам места, оскверненные ненавистью, заговорами и местью. Вспомните подлое убийство Шана О'Нила Гордого. (Пауза.) Вражда, как вьюнок, оплетающий изгородь, проникает всюду. Смута и ненависть. И такие звучные имена: Финола Макдоннелл, Малахи, носивший золотую цепь, добытую в бою у надменного завоевателя. Клан Кару из Карлоу и из Корка, Ричард Фицгилберт Клэр, Уолтер де Бергоу, Нилл Девяти Царств, сэр Роберт Деверу, сэр Чарлз Кут, Роберт Эммет, Нэппер Танди Видные фигуры, оставившие заметный след в истории Ирландии XIII – XVIII веков.

. Как легко мы произносим их, имена друзей и врагов, от которых не осталось теперь и следа! (Пауза.) Битва при Винигер Хилл, битва при Каллане, битва при Кинсейле, битва при Йеллоу Форде, битва при Гленмама, битва при Бенбурне, Килкеннийский статут. Акт об устроении Ирландии. Акт об отречении. Акт об облегчении участи католиков. (Пауза.) За этими красивыми названиями – столько убитых, голодных, умерших, а рядом те, кто спокойно взирал на это. Язык забыт, вера под запретом. За восстанием наступал голод, потом приходило время сева, но не поля зеленели на острове, а новые люди врастали корнями в чужую землю, и всюду, точно зараза, ползли алчность и предательство. Немудрено, что сегодня память истории отзывается распрями и в ответ на задиристую дробь барабанов гремят выстрелы. Немудрено, что здесь сам воздух отравлен взаимным недоверием.
Пауза.
Декко (смущенно). Как же много ты знаешь, Синт!
Стрейф (тоже смущенно). Синтия всегда была любознательной. И у нее превосходная память.
Синтия. Тех детей улицы породили прошлые битвы и бесчисленные Акты. Их породила кровь, реки пролитой крови, той, что скрыта за звучными названиями. Когда они во второй раз приехали сюда, дом перестраивали. На лужайках громоздились бетономешалки, грузовики мяли траву, всюду крики и брань. Они провели здесь один день, а потом разошлись каждый своей дорогой: детство кончилось, ушло в прошлое вместе с идиллией их первой любви. Он стал клерком на одной из верфей. Она уехала в Лондон и поступила работать в игорное бюро.
Стрейф. Дорогая моя, все, что ты рассказываешь, очень увлекательно, только нам-то какое дело до этого.
Синтия. Ну, конечно, никакого. Они же выродки, уроды. Разве они могут быть иными?
Стрейф (зло). Никто это не говорит, дорогая.
Синтия. Эта история так бы и кончилась – он работал бы в доках Белфаста, она принимала ставки. Их детская любовь прошла бы без следа, как суждено такой любви.
Декко. У меня был приятель, кажется, его звали Голлсол. Помнишь его, Стрейф? Такой длинный парень. У него произошла романтическая история с дочерью землекопа. Через десять лет он на ней женился, как потом рассказывали. Чудеса, правда? (Поспешно.) Я не хочу сказать, Синт, что это из той же оперы…
Синтия (спокойно, почти безразлично). Вам на все наплевать. Наплевать, что их уже нет в живых.
Милли. Кого «их», Синтия?
Синтия (снова кричит, сорвавшись). Господи, да я же говорю вам! Он пришел к ней на Мейда-Вейл и убил ее.
Пауза.
Милли. Дорогая, ты ничего не путаешь? Ведь ты немного не в себе, тебя мучили кошмары. Может быть, это только твое воображение или ты где-то вычитала…
Синтия. Бомбы не взрываются сами собой. Смерть не приходит сама по себе в Дерри и Белфаст, в Лондон, Амстердам и Дублин, в Берлин и Иерусалим. Всегда находятся убийцы. (Пауза.) Ими стали эти дети.
Пауза. Милли разливает чай.
В этом мирном краю мы пьем джин с тоником, едим барашка или куриные котлеты. Тысячу раз добро пожаловать, говорит нам мистер Молсид. Мы играем в бридж и покупаем твид. Трайв Мейджор скрашивает наши беседы вместе с Уоррингтоном П. Дж. и А. Д. Каули-Стаббсом. Мы смеемся над глупостью пьяного в телефонной будке. И в Суррее мы твердим о том же: о Трайве Мейджоре, о его давних школьных проказах, рассказываем анекдоты, обсуждаем подружек Декко и решаем, жениться ли ему. Ужасы, которые нам показывают в Суррее по телевизору, стали для нас привычными.
Стрейф (с раздражением). Прошу тебя, говори потише.
Синтия. Отель утопает в цветах. Милая Китти приветливо встречает нас в столовой, а в холле всегда готов услужить старина Артур. У нас постоянный столик, а когда случается трагедия, мы делаем вид, что ничего не произошло, потому что так требуют приличия.
Милли. Ты сама не понимаешь, что говоришь. Пойдем, мы проводим тебя в твою комнату.
Синтия. Искалеченные на улицах, лужи крови на стоянках машин. «Бритты, убирайтесь!» – написано на скале, но мы едем мимо и улыбаемся. (Пауза.) Несколько месяцев он искал ее в людских толпах в Бирмингеме и Лондоне, где каждый мог стать ее жертвой. В который раз нападал на след и в который раз терял его. А она в это время сидела в комнате на Мейда -Вейл и делала бомбы.
Декко. Бомбы?
Стрейф. Синтия, мы терпеливо слушаем тебя, но, согласись, это просто бред.
Синтия. Кто-то рассказал ему о ней. Назвали ее имя, но он не мог поверить. Он помнил девочку, которая смеялась на морском берегу и которую он когда-то любил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12