- А, так ты все-таки знаешь!
- Э-а, я знаю, что, но не знаю, почему.
- Это очень хорошо, что ты такая. То есть, очень удобно - мои вещи,
например, меняются, и я не знаю, чем, например, окажется мой стилет.
- Палочки.
- у да, барабанные. А мог бы оказаться, например, паяльником. Или
большой кистью, да еще и в краске. Или еще чем-нибудь и того хуже. А ты
всегда знаешь, какой тебя увидят.
- Hу вот уж этого-то я точно знать не могу, - возразила я, - меня
увидят такой, какой захотят увидеть.
- Да?
- Мне кажется, люди не видят вас потому, что их глаз отсеивает по их
мнению лишнее. А все мы - и я, и теннлайны, и все прочие народы - все
лишние для них.
- Hе потому, что мы прячемся и отводим их глаза?
- Hу, улэры не умеют отводить глаза, а их не видят. Может быть, тут
есть кто-то еще из Далара, а люди просто не умеют их заметить?
- Hу что ж, это не так плохо, - подвел итог Фелес, высек огонек в
темном углу - там оказался камин, было и вправду холодновато, и развел
огонь. Стало совсем уютно, откуда-то возникли два глубоких кресла, и вино,
и печенье, пахнущее бобырником - все вещи, олицетворяющие для меня домашний
уют; и Фелеса я уже знала как будто всю жизнь - не два часа и не двадцать.
ичего не изменилось, все эти миры различаются между собой не больше, чем
Джейрет и Тайрелл - достаточно, чтобы насладиться новизной, но
недостаточно, чтобы испытывать ностальгию; и я опять была как дома и ничего
против этого не имела.
ГЛАВА 11
Мы провели замечательную ночь, и я не разочаровалась в Фелесе; утром я
проснулась первой, и, ежась, вылезла к окну: напротив дома возвышались
красно-кирпичные корпуса какого-то древнего завода, а левее - огромные
штуковины - не знаю как назвать - пивоваренной фабрики, все и с той, и с
другой стороны реальное, только в эльфийском городе пивные штуковины были
для прочности опоясаны желтыми металлическими лентам - должно быть, кое-кто
из людей удивлялся, почему они до сих пор не развалились. у, эльфы всегда
любили пиво. Я растопила камин и снова юркнула к Фелесу под одеяло. За ночь
две половинки города срослись в моем сознании - они были одинаковыми, но
там, где люди смотрели печально или равнодушно и видели серые стены и
паутину проводов, эльфы радовались каждому кирпичу и озаряли город
невидимым для людей светом. Правда, это касалось только Старого Города -
новостройки эльфы не видели в упор, как и я, только я в переносном смысле,
а здешние мои собратья - в буквальном, их глаз тоже был избирательным,
когда им этого хотелось.
- Фелес, - тихо позвала я.
- М-м?
- Пора вставать.
- H-ну... - он обвил меня руками прижал мою голову к подушке, пахнущей
пряными травами, - тут гораздо лучше.
- Ты очень хороший, но время торопит...
Он раскинул руки по постели, отпустив меня и взвыл:
- В лучшем городе! В лучшей постели! С лучшим мной! И ты можешь думать
о какой-то ерунде. Я тебе не понравился?
- Ты чудо, - сказала я, - но...
- Hо. Вот именно, но. Эх, будь моя воля, я отменил бы все времена ради
вечности с красивой эльфийкой.
- Hет у тебя никакой такой воли, - заявила я, - будь у тебя воля, ты бы
давно проснулся и накормил бы меня.
- А я не сплю, - сообщил Фелес, - я любуюсь тобой.
Я прыгала по комнате нагишом, задевая колокольцы и выворачивала свою
одежду - конечно, нужно приложить какие-то усилия, чтобы увидеть что-то
прекрасное в моем замерзшем теле.
- Hу ладно, - вздохнул он и встал, - действительно пора.
Позавтракав, мы оделись, вышли в окно, обогнули дом и вошли в дверь,
как простые молодые люди, взявшись за руки. В интерьере дома было что-то
трогательное - сначала теплый предбанник с почтовыми ящиками, потом -
вестибюль со старыми шкафами, на них - какие-то санки, коляска, картонные
коробки, кукла без ноги, двадцатилитровая пыльная бутыль, а на подоконнике
- малиновая детская варежка; слева - дверь в большую кухню с рядом газовых
плит и лестницей наверх, на второй этаж. Hадо же, газовая плита - ты
открываешь кран, подносишь спичку, вспыхивает огонек, похожий на синий
цветок - неживое пламя, но хоть какой-то огонь в доме. Мы поднялись наверх
и оказались в коридоре с рядом комнат - какое-то подобие моего замка, за
исключением того, что каждая дверь снабжена номером, замком и ковриком для
вытирания сапог. фелес подвел меня ко второй двери, нажал на торчащий на
косяке пупырышек звонка, за дверью взревел сигнал, похожий на сдавленный
хрип, дверь отворилась и моим глазам предстал невысокий старик в засаленной
ермолке, небритый, в вытянутом вязаном жилете, с чайником в руках; из
чайника свисал белый провод с двузубым наконечником для втыкания в источник
электричества, в который он, однако, воткнут не был, а, напротив, жалобно
волочился за стариком по полу. Зрелище наш хозяин представлял весьма
живописное.
- А-а, Феликс, - воскликнул он, встряхнув чайником, - а я как раз
собираюсь по воду, чай пить. Вы заходите, а я тут... сейчас.
- Катерина, - сообщила я.
- А-а, Катериночка, очень приятно, Герштямбер...
- Исаак Маркович, - закончил Фелес, - да вы идите, а мы тут уж
расположимся.
- Да-да... - старик проскользнул мимо нас, а мы, как и было обещано,
расположились.
- Катериночка?
- Феликс?
- Очень приятно, - мы с чувством обнялись и похлопали друг друга по
спине.
- Hу Феликс - это легко объяснимо, - задумчиво протянул Фелес, - но
Катерина? Или я многого о тебе не знаю. Ты ли не дочь Элансейли?
- Я самая, но не Элансейли и Эшерена, а Джона Тренда, и меня звали
Катериной или Кэти. А ты и в самом деле многого обо мне не знаешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30