ТОП авторов и книг     ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Вода текла по трамвайным путям, и воздух приобрел прозрачность.
В моей жизни, однако, установился странный ритуал, и в ритуал этот входили
прогулки по музеям вместе с Редисом и Гусевым.
Воскресенья принадлежали дочери Редиса и женщинам Гусева, а субботы у нас
были общими.
Мы перемещались - в зависимости от порядкового номера субботы - между
скелетами диплодока и тиранозавра, приближаясь к черепу своего предка;
путешествовали мимо черных и золотых ваз Пушкинского музея.
Однажды мы попали в новооткрытый Музей частных коллекций, где полно было
паучьих ножек Дали, тышлеровских клоунов, лежал репинский офицер в залитой
кровью рубашке, а на верхнем этаже притаился унылый Краснопевцев.
Этот музей построен прямо над линией метро, и каждые три минуты все в нем
начинало подрагивать - европейские люстры, рамы картин; караульные старушки
в форменных пиджаках трясли дряблыми щеками.
Казалось, что начинается землетрясение. Молодые люди крепче подхватывали
своих подружек, дети крутили головами, а американская туристка с размаху
садилась на лавочку.
Убитый на дуэли офицер еще тянул нам вослед свою руку, а мы уже шли по
Волхонке. Мы шли по Волхонке, а потом и вдоль Кремля. Поднимаясь с
набережной у Краснохолмского моста, Гусев принялся философствовать.
- Все врут, - говорил он. - Разница только в красоте и художественности
этого вранья. Есть такой рассказ - его герой повествует своим случайным
слушателям о перестрелке с большевиками. Белый офицер, а может, штатский
добрый молодец бежит по курортной Ялте, по татарским улицам мимо домов, чьи
окна обращены внутрь, перепрыгивает через пути на городском вокзале и,
отрезанный от преследования товарным поездом, наконец спасен.
"Все очень занимательно, - произносит один из слушателей. - Только в Ялте
никогда не было вокзала. Там нет железной дороги".
- Это все, - говорил Гусев, - называется: "Врет, как очевидец". Американцы
верят телевизору, а у нас принято верить очевидцам. Толпы свидетелей бродят
по России, рассказывая людям их собственную историю. Они, эти свидетели,
профессионалы своего дела, их рассказанная история интересна и поучительна.
Вот байка о генерале, а вот - о прапорщике. Вот сага о сортире. Даже о
каком-нибудь маленьком жучке уже рассказан анекдот.
Мне нравится модальность ученых записок. Авторы научных статей никогда не
пишут: "мне кажется" или даже "я думаю". Они пишут: "Очевидно, что...". Надо
рассказывать так: "На ялтинском вокзале я скрывался от военного патруля.
Вокзал в Ялте недостроен, он был очередной сумасшедшей затеей Сталина - в
конце сороковых..." Обилие подробностей - вот признак настоящего свидетеля.
Так говорил Гусев.
По трамвайным рельсам струилась вода, в воздухе стоял запах этой шалой воды
и просыпающейся, набухающей соками и бензином городской земли. Стояли на
улицах рекламные щиты с загадочно улыбающимися красавицами и земным шаром,
обсыпанным кредитными карточками.
Висели плакаты, призывающие изучать иностранные языки особым методом.
Я же - изучал своих спутников. Редис поражал меня обилием правил,
придуманных им для себя и других. Его жизнь была регламентирована, как
военный устав, но это не раздражало меня, а лишь внушало легкое удивление.
На моих глазах он, ожидая какую-то женщину по делу, обнаружил, что она
опоздала на десять минут.
Редис развернулся и ушел. Видимо, это был род наказания.
Так или иначе, но это была его жизнь, и, несмотря на то, что она была полна
обидами на несоблюдение правил, она казалась мне ничем не хуже моей.
Жизнь любителя Баха проистекала более созерцательно - он смотрел на
окружающий мир из окна своей мастерской. Из окна был виден угол школьного
двора, где ученики пили пиво.
Редис получил заграничный паспорт с извечным гербом Союза Советских
Социалистических Республик и собирался наконец оставить эту страну навсегда.
Лишь неясные формальности с выбором его нового места жительства задерживали
отъезд.
Впрочем, и я не терял надежды поехать куда-нибудь.
Видно, я все же не наездился. Только теперь надо было ехать самому, а не
грузиться в эшелоны или въезжать по аппарели в брюхо транспортного самолета.
Но теперь, снабженный штатской подорожной, я ехал на восток и ехал на юг, не
гнушаясь поездом, хотя моя фирма оплачивала и самолет.
Дело было во времени. Дорога была долгой, и это меня устраивало.
Я выходил на неизвестных станциях и курил.
Было хмуро и пустынно.
Дым от трубки стлался по земле, и оттого я был похож на паровоз. Пробегающие
железнодорожники боялись, что я впрягусь в какой-нибудь бесхозный состав и
уволоку его в неизвестном направлении. Но все же большие и маленькие станции
исчезали, за окнами таяли остатки зимы под кустами и в чахлых лесозащитных
полосах.
Теплело, стекла покрывались мелкими капельками воды, и я представлял себе,
как эта вода будет капать мне на голову в пункте моего казенного назначения.
Куда и зачем я еду - мне было совершенно непонятно. Есть ли вообще на свете
эти маленькие южные города со своими нерусскими жителями, с новыми
чиновниками, новыми конторами и новой властью?
Так я размышлял, доедая баночку варенья, оставленную в моем доме одной
несчастной девушкой. Баночка была маленькая, и девушка была маленькая, и
щемило мне сердце, когда я смотрел на эту баночку - вспоминая, как баночка
эта осталась на моем столе, огромном и пустом, и как увидел я сиротливое
варенье, несчастный и несчастливый дар. Горечь отъезда снова подступала ко
мне, и, как всегда, одиночество следовало за мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48

ТОП авторов и книг     ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ    

Рубрики

Рубрики