Марфа - и та отступилась, после того, как присмотрела для него богатейшую вдову, а он и знакомиться не пожелал.
- Нет, а вышло, что утром воспитанницу в ее комнатке не нашли. Судя по всему - сбежала. И тут началось! Кабы безродная девка сбежала, княжна не свалилась бы, как подкошенная. Лежит теперь, вокруг четыре доктора, рядом в горнице молебен служат, приживалки ревмя ревут, тут же, прямо на постели, ворожейка ей карты мечет - содом и гоморра! Вот я и полагаю - неспроста княжна перебралась в Москву да девицу потом привезла. Неведомо, каких родителей она дочь, эта Варвара. Коли сама княжна оскоромилась, и то - Шестуновы чуть ли не Рюриковичи, от ярославских князей род ведут. А ведь у дитяти и батька имеется…
- Так ты, Михайла Никитич, к ней спозаранку ездил, а потом от нее - ко мне?
- Нет, у Шестуновой я вчера побывал.
- Стало быть, уж неделя, как девка пропала?
Князь, хмыкнув, покивал - ничего не поделать, вот к таким тяжеловесным и тяжелодумным мудрецам занесли его Фортуна, лихая милость Орлова и указ государыни. Чем позволить знающим людям делать дело по горячему следу - они спосылают своих бестолковых Ванюшек и Петрушек по всей родне, включая самую отдаленную, назовут полон дом ворожеек, отслужат приличное количество молебнов, проделают все, чтобы сору из дому не выносить, и лишь напоследок, когда вся Москва про их неприятность злорадно галдит, оплакивая свой срам, потащатся с бедой в полицию.
Княжна же хватила совсем высоко - адресовалась к градоначальнику. Чтобы князь Волконский уже от себя приказал обер-полицмейстеру провести дознание шито-крыто.
- Коли до сих пор не приехала, с мужем повенчанная, и не бросилась в ноги, стало, попала в беду, - сказал Волконский. - А отсутствует четыре дня, коли не врут. Пришли кого-либо из своих, только не Шварца, я знаю, что он сыску лучше всех навычен, да только его как увидят - дворовые либо онемеют от страха, либо заикаться начнут.
- Знаешь, Михайла Никитич, как Шварц сам про себя намедни сказал? Сказал: «Я должен быть». Да этак свысока! Мол, вы все - пустые людишки, а коли не будет Шварца с его кнутобойцами - черта с два вы с народишком управитесь.
- По-своему черная душа права. Иной шалопай и соберется было начудесить, а как вспомнит, что на углу Мясницкой и Лубянки сидит в подвале Рязанского подворья Шварц с кнутобойцами, - так, глядишь, и поумнеет.
- Поумнеет, как же… - буркнул Архаров. - Хорошо, пошли к княжне сказать - пришлю человека. Пусть велит людям отвечать без утайки.
- А кофей у тебя и впрямь замечательно варят, - наконец изволил одобрить князь. - Пришли ко мне Никодимку, пусть моего Антипку поучит.
С тем встал и показал всем видом, что визит благополучно завершен. Про безобразия архаровцев более не поминал - здешнему хозяину одного слова было довольно, болтовни он не жаловал.
- Не выйдет, - возразил Архаров. - «Антипа» значит «крепкий», то есть - против всего упорный. Очень трудно ему в башку новое умение вколотить. У меня еще в полку такой Антип Кобылин был - хоть кол ему на башке теши.
- Ну хоть попытаться… Бог с тобой, Архаров, поеду я.
- С Богом.
Никодимка, счастливый от похвалы, кинулся открывать двери…
Вернулся он, когда Архаров уже отворил малую дверцу, которую за объемистым книжным шкафом, да еще в темном углу расположенную, было не углядеть.
- Вылезайте, негодяи, - велел Архаров. - Уж и не знаю, пороть вас, что ли? Придется!
Из конуры выбрались Федька Савин, Тимофей Арсеньев и Жан-Луи Клаварош. Встали перед начальством во фрунт и замерли, всем видом показывая: а пори, коли твоей душеньке угодно! Особенно задорно глядел француз.
- Что там в «Ленивке» вышло?
- Ложь и клевета, ваша милость! - выкрикнул Федька.
- Тебя как ни спросишь, все ложь и клевета, - Архаров шагнул к подчиненному. - Говори, сукин сын! Не то - ты мой кулак знаешь!
И уставился Федьке в глаза.
- Государь Николай Петрович, вы вон у Никодимки спросите - подтвердит… - вставил было Тимофей.
- Он что, с вами был?! Мало того, что вы Клавароша за собой всюду таскаете, как будто француз наравне с русским пить может!…
- Барин Николай Петрович, не было меня! - возопил Никодимка. - А только что они пьяное тело привезли и в людской на полати положили…
- Какое пьяное тело?
- Мы собирались доложить, а тут его сиятельство князь пожаловали, - объяснил Федька. - Вы нас троих - сюда, а тело так там и лежит, коли не проснулось.
- И на кой мне в моем дому кабацкая пьянь?
- А вы на него взгляните, - тихо и как-то очень душевно посоветовал Федька.
Пошли глядеть. Впереди - Архаров в шлафроке и пантуфлях, придававших ему росту, за ним - рослый Федька и Клаварош, замыкали шествие степенный Тимофей и Никодимка с подносом.
В людской народу было немного - Архаров, понимая, что дворни человеку его ранга полагается не менее сотни человек, все никак не мог придумать, чем бы такое количество бездельников занять. Сказывалась полковая выучка - каждый в хозяйстве должен был совершать свой маневр.
Кто был - те повскакали с мест.
Тут Федька проскользнул вперед и повел начальство в угол, где за печкой, на полатях, довольно высоко, виднелось горбящееся одеяло.
- Насилу взгромоздили, - сказал Тимофей.
- А чего не на Лубянку, чего ко мне?
- А вот сейчас и увидите…
Одеяло было сдернуто, спящий спущен на пол и затем лишь разбужен брызганьем холодной воды в физиономию.
Архаров присвистнул - перед ним стоял совсем юный щеголь, лет семнадцати или восемнадцати, одетый, как картинка во французском журнале, ничего на нем российского, все привозное. Наряжен весьма богато - Архаров, мало разбираясь в кружевах и тканях, все же знал цену хотя бы широкому золотому галуну с толстыми завитками и понял, во сколько обходится подобная роскошь наряда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21