— Можно, я тут еще покурю? А хочешь, у своего спрошу, вдруг поможет. У него знакомых много...
— Чем поможет, жениха найти? Спасибо, мы уж сами...
— Мама, я хочу есть! — провозгласил Пашка, вновь появившись на кухне и не сводя взгляда с шоколадки.
— Сейчас положу, садись. Пойдем, Котенок, в комнату. И бутылку захвати.
...Вечером, когда Катя ушла, со слезами пообещав, что будет писать и при случае обязательно поможет, а Светлана стирала испачканный Пашкой халат, ребенок вдруг заплакал.
Света вытерла руки, вошла в комнату и присела на край его кроватки.
— Ну, что случилось? — спросила она, обняв мальчика обеими руками — влажными, пахнущими душистым стиральным порошком. — Что ты плачешь?
— Мама, прости, я больше никогда не буду кофе пить. Я всю банку тебе рассыпал.
— Не плачь, зайчик, купим мы новую банку. Спи спокойно, — она нежно погладила его волосы.
— У тебя денежек мало, ты мне игрушки совсем не покупаешь.
— Ничего, маленький, я заработаю денежки и куплю тебе что хочешь. Скажи, что ты хочешь?
— Я хочу солдатиков резиновых. А я тоже буду зарабатывать и куплю тебе кофе.
— Вот и хорошо. А теперь спи, завтра в садик рано вставать...
* * *
Григорий бежал вверх по лестнице, на ходу доставая ключи. «Десять минут, — твердил он про себя. — Только десять минут на все. Целая вечность, правда, очень маленькая. Если, конечно, они не бросят машину и не поедут за мной на такси, если не пришлют на перехват кого-то еще, если, если, если...»
Дверь недовольно скрипнула, но пустила Григория в квартиру. Сумка на вешалке, вещи в шкафу, документы в столе. Все на своих местах. Что еще? Деньги — двести пятьдесят долларов — в карман. Кажется, все. Зубная щетка, бритва... Ну, с богом!
Он выскочил на площадку, закрыл дверь на оба замка. Из квартиры напротив высунулся сосед Витька. Все в той же майке, такой же всклокоченный, как обычно.
— Ты чего такой взмыленный? Ты куда?
— Витя, уезжаю. Присматривай в глазок, если •что — звони ноль-два.
— Куда уезжаешь? Какое еще ноль-два?
— В Питер уезжаю, в институт. Срочно вызвали на семинар. Если кто спросит — так и скажи, понял?
— Ну, ладно, скажу.
— Не забудь, я в Питере, — крикнул Григорий, сбегая по лестнице.
Во дворе было пусто и темно. Гриша прокрался вдоль стены дома, не выходя на асфальт, и оказался на улице, где горели фонари и шумели троллейбусы. Махнул рукой — рядом остановилось такси.
— На вокзал! Нет, стоп! Я хотел сказать, в аэропорт.
Гриша сел назад, откинулся на спинку. Что дальше? Позвонить на работу, сказать, что пришлось срочно уехать по семейным обстоятельствам. С начальством отношения нормальные — поймут, душу мотать не станут. Взять билет до Москвы — это сейчас не проблема, народ мало летает. Знать бы расписание заранее...
Гриша собирался именно в Москву, а не в Питер, как сказал соседу. Он намеренно путал следы. В столице можно будет пожить у Оксаны, поразмыслить, как быть дальше. Какой-то выход обязательно должен найтись.
Он вдруг задумался: а как встретит его Оксана? Не выгонит, конечно, но все-таки... Слишком давно они не виделись и даже не перезванивались.
Его знакомство с Оксаной началось очень романтично. Как-то в августе он приехал на 25-летие своего аэроклуба. В честь праздника, конечно, устроили показательные полеты и прыжки — молодые демонстрировали старикам, что и они не лыком шиты.
«Старикам» пришла в голову сумасбродная мысль — устроить групповой прыжок памяти в знак преданности небу. Слава богу, никто не успел приложиться к бутылкам, ждавшим своей очереди в багажниках, и руководство разрешило прыжок.
Прыгали с двух тысяч, с троса. Когда «Ан-2» поднялся в небо, на горизонте возникло небольшое плотное облачко, но никто не придал этому значения. Однако в тот момент, когда ребята посыпались из люка, облачко, оказавшееся не таким уж маленьким, закрыло солнце. Ударил бодрый ветерок, мигом раскидавший ребят по небу.
Кто-то справился с ситуацией легко, но многих разбросало в радиусе трех километров. Григорий видел, что его несет к реке, и маневрировал, чтобы не окунуться в воду. Однако двухгодичный перерыв дал о себе знать, пришлось все-таки проехать на заднице по мокрой кромке берега.
Он собрал в кучу парашют и зашагал вдоль реки в направлении аэродрома. Перебираясь через бугор, он вдруг увидел неожиданную картину.
В лощинке стояли четыре этюдника. А рядом, в тени кустов, трое молодых девчонок хлопотали вокруг четвертой, беспомощно лежавшей на траве. Юные художницы, видимо, срисовывали живописный изгиб реки, что открывался отсюда, и одна из них перегрелась, на солнце. Подруги бегали вокруг, брызгали водой из пластиковой бутылки и испускали панические восклицания.
— В чем дело? — громко спросил Григорий. — Я врач.
Когда его увидели — мокрого, тяжело дышащего, в парашютном снаряжении, — воцарилась немая сцена.
— Вот это я понимаю — «Скорая помощь»! — изумленно проговорила одна из художниц — стройная и гибкая брюнетка в узких джинсиках.
Это и была Оксана.
Гриша обложил голову и шею пострадавшей мокрыми тряпками, наказав подружкам почаще их менять — благо река рядом. А позже за ней приехала машина с аэродрома.
С Оксаной они потом пару раз случайно встретились в городе. Узнавали друг друга, останавливались поболтать. Разговоры получались долгими, и однажды они договорились встретиться.
Оксана умела говорить с кем угодно и о чем угодно. Гришиным родителям она понравилась. Но через год она закончила художественное училище и поехала в Москву, поступать в Суриковское. «Пропала девка, — сказал по этому поводу отец. — Считай, Гриша, потерял невесту».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20