Штанги и распорки беспомощно торчали в стороны.
Щербатин сначала терпел то нервное напряжение, которое исходило от меня, потом оно стало его бесить. Он что-то забормотал, зачертыхался. И наконец взорвался.
— Ну все, хватит! — заорал он. — Хватит! Ты знал, на что шел. Ты видел, что это опасно. И ты сам этого хотел.
— Я не шел, — тихо и внятно ответил я. — Ты меня вел.
— А раз сам ходить не можешь, тогда молчи!
— А я и молчу.
— Слишком выразительно молчишь.
Мы вдруг оба притихли. Я бы даже сказал, потухли, как прогоревшие свечи. Я сидел и рассеянно потирал свои шишки. Щербатин ходил взад-вперед, мельтеша перед глазами.
— Ну все, — спокойно сказал он. — Есть соображения?
— Нет.
— Тогда вставай и пошли. Можешь идти?
— Я никуда не пойду.
— Как? — У моего приятеля просто отпала челюсть.
— Я буду сидеть и ждать помощи. Если мы начнем бродить, нас не найдут. Нужно сидеть на одном месте и ждать.
— Ждать? — еще больше изумился Щербатин. — Чего ждать?
— Помощи. Потерпела аварию машина. Пострадали шесть человек. Нас должны искать. Поэтому не будем усложнять работу спасателям и блуждать по этому подземелью.
Щербатин несколько раз кивнул с очень странным выражением лица.
— Все сказал? А теперь послушай меня. Никто нас спасать не будет. Ни одного идиота не найдется лезть в эти пещеры ради кучки разнорабочих с нулевым холо. Никто не станет долбить лед на несколько километров и вытаскивать безвестного поэта. Это ясно?
— Неясно.
— Зато правильно. А поэтому мы сейчас встанем и пойдем искать людей. Если наша машина разбилась, значит, могли разбиться и другие. Если мы остались живы, то и другие тоже смогли спастись. И, возможно, они продолжают где-то тут жить и как-то кормиться. Ты ведь хочешь кушать?
— Потерплю.
— Не замечал за тобой особой терпеливости. Через час начнешь ныть и просить, чтобы я раздобыл тебе обед. А поэтому вставай, дорогой мой, и — шагом марш за мной!
Он подошел к разбитому ледоходу и оторвал одну из распорок с острым наконечником.
— Будет у нас вроде оружия на всякий случай. Тяжелая штука, понесем по очереди. Ну вставай, пошли. Э-эх, жаль, не нарисовали и здесь желтую полосу. Привела бы куда надо.
Ну, естественно, я встал и пошел. Остаться без Щербатина для меня означало бы верную смерть.
Мы шли и шли, а призрачный мир вокруг практически не менялся. Здесь, наверно, и времени не существовало — зачем оно? Иногда что-то происходило — например, где-то далеко обрушивалась ледяная глыба. Или вдруг начинало хлюпать под ногами. Или нам приходилось перебираться через ручей, в котором змеились светящиеся водоросли.
Ледяной потолок над нами то уходил высоко во мрак, то опускался так, что можно было потыкать в него нашим «копьем». Столбы и сосульки порою срастались в стены, так что нам приходилось идти через коридоры. Светящийся мох шуршал под ногами, отломанные веточки падали и медленно гасли.
Потом вдруг Щербатин, шедший впереди, зацепился за что-то ногой.
— Ну и ну! — сказал он, поднимая находку. — Вот она — последняя весточка от незабвенного Дядюшки Лу, нашего доблестного капитана.
Он держал в руках Дядюшкин халат. Я машинально взглянул наверх, но там была только чернота.
— Хочешь? — спросил Щербатин. Мне было все равно.
— Ну тогда я поношу. — Он натянул халат на себя. — Кажется, впору.
Что и говорить, странное зрелище мы представляли. Два путника в призрачном свете: один в золотом халате и с копьем, другой — понурый и поникший, со всем смирившийся.
— Щербатин. — Я остановился. — Посмотри. Этого следовало ожидать.
Впереди громоздились останки ледохода. Нашего ледохода. Естественно, что, идя без ориентиров, мы сделали круг.
— Тихо. — Щербатин вдруг насторожился. Я присел на корточки.
Здесь были люди, несколько человек. Они ползали среди светящихся растений и, видимо, собирали останки нашего кораблекрушения.
— Зря мы ушли, Щербатин, — сказал я. — Наше место уже захватили аборигены.
— Они его и так бы захватили, — ответил он и смерил меня взглядом. — С такими-то защитниками…
Нас заметили. Худые оборванные фигуры вдруг зашевелились совсем рядом, заблестели глаза. Костлявые пальцы сжимали палки или пики вроде нашей.
— Проваливайте, — сипло проговорил один незнакомец.
— Да мы… — Щербатин шагнул вперед, но едва не наткнулся грудью на пику.
— Проваливайте.
— Это наш ледоход, — клялся Щербатин. — Мы только что на нем…
— Это не ваш ледоход. Проваливайте.
Аборигены вообще не желали с нами разговаривать. Придвигаясь маленькими шажками, помахивая пиками и дубинами, они оттесняли нас от трофеев. Я мог их понять. Когда еды на всех мало, любой незнакомец — враг.
— Ты вроде людей искал? — произнес я, когда нас отогнали и ледоход скрылся из вида. — Нашел, поздравляю. Хорошо, хоть не раздели.
— Мы идиоты, Беня.
— За всех не говори.
— Нет, я за всех скажу. Ты тоже идиот. Ты тоже не догадался, что в машине мог сохраниться ящик с комбикормом.
— О-о, черт! — простонал я. — Но ведь мог и не сохраниться?
— Да, Беня, мог и не сохраниться. Будем утешать себя этим. Два идиота…
Мы побродили немного, потом посидели. Потом снова отправились бродить. Нашли почерневшие обрывки бумажного носка.
— Надо было хоть спросить, что они тут жрут, — подал голос Щербатин.
— В данный момент — наш комбикорм.
— Давай, что ли, присядем.
Видимо, голод уже начал пробирать. Ноги не хотели ходить, руки — шевелиться. Наступила апатия. Мы сидели прямо на светящихся растениях и даже не разговаривали.
Потом я прилег. Но лежать было не очень удобно, я снял теплую куртку и подстелил под себя. И, кажется, уснул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19