И вот началось. Или, вернее - продолжилось,
наверняка, так уже было с ним. И сейчас помочь заблокировать каналы от
прущей со всех сторон дряни мог только дефицитный люминол. Торн, пользуясь
давним расположением медсестры из институтской клиники, подбил преданную
женщину на кражу нескольких блоков люминола и кололся теперь регулярно.
Если не двигаться, то целый день передышки, а в случае трепыханий -
несколько часов для полезного использования. Но с каждым разом промежуток
нормальной жизни сокращался. Наука мембранистика, конечно, кое-что помогла
расчухать. Понятно, что на днях какой-то ведьмовый говнюк шандарахнул его
по мембране, красиво долбанул, отдадим ему должное - крыша сразу съехала.
Ведь Торн снова чувствительный, как мотылек, словно и не было чудесного
исцеления десять лет тому назад.
Однако, и самый мощный ведьмак не мог бы напрямую поддерживать пробой
целую неделю - умер бы от истощения вредных сил.
От мудреной теории единого прототипного психополя протягивается
только слабый картонный мостик в реальное. Заглянем-ка в книжку видного
крюкоувиста Дельгадо. Что там с мостика ему видно, о чем поет этот мелкий
гад. А поет, что каждый человек - полноценное завихрение, значит, имеет
помимо тела пси-мембрану с осевым каналом, проходящим через все уровни
мирового здания. У скотов мембраны хилые и одна ось на целое стадо. А вот
изделия и машины, хоть из железа, хоть из сплоченных в труде товарищей -
то есть, общественные учреждения - вообще, без оси, без мембраны. Они,
надо понимать, - только отражения в нашем пространстве дел, происходящих
где-то высоко в мире Творения. Там гудят большие вихреобразования по
кличке "прототипы". Как-то соприкасаются друг с другом и человечьими
мембранами, отчего рождаются вихри-прототипники поменьше - кольцевики и
столбовики. Маленькие вихреобразования крутятся вокруг да около,
опускаются и взмывают. Это, условно говоря, - проецируя на более
примитивные пространства. В том мире нет передвижений и путешествий, а
есть только отношения друг к другу. Если отношения хорошие, мембрана
слипается с прототипами, с их группами и группами групп. Какая сторона
соблазняет, кому больше нужно, пока неясно. Считаются вихри узлами
мембраны, станут знанием. Спустится знание по оси вниз, да превратится по
дороге в мысли, слова, да дела - в три первые одежки любого приличного
гражданина. От этих трех одежек рождаются всякие штуки, от болванок
стальных до систем сложных вычислительных. И как на небе их прототипы
слипаются друг с другом по-разному, так и на земле все штуковины-хреновины
связаны между собой или так, или эдак, или вообще никак. И называется это
кристаллом состояний.
В доказательство Дельгадо не козыряет крепкой математикой, а трясет
изречениями классиков. Те баяли о древе жизни, и об огненном столпе, о
соляном столпе тоже, о лингаме Шивы, который несведущие люди принимают за
половой орган, о Пупе Земли, кощеевом троне до неба, горящих облаках,
которые падают на голову, сияющих колесах, которые болтаются в вышине. Все
это для Дельгадо сплошные подтверждения прототипной теории.
"Даже набравшись такой ахинеи, поди разберись, почему стены, шкафы,
холодильники, институты лезут и лезут ко мне, как живые. И обличие у них
жуткое, и нрав, и внутренний мир тошнотворный. Им паршиво, спору нет. Но
мертвечине переживания не свойственны. Выходит, это не ей паршиво, а мне.
Ведь я, в натуре, являюсь вещью для деланья вещей. Меня эксплуатируют,
тянут вниз, делают зернышком в кристалле состояний. Моими соками питается
мертвечина, на мне живет, тут ей и стол, и дом. Теперь почему-то все
рассекретилось. Те хреновые ощущения, что накопились подспудно, как бы
отделились от меня. Психоцентр малюет пестрыми красками страшные морды без
паранджи, прямо поверх старых добрых портретов, и устраивает в мою честь
бесплатную выставку уродов. Мне это кажется, конечно. Но раз кажется,
значит, что-то не то, что-то пора сообразить. Значит, там наверху,
рассогласование, не хороводит мембрана с привычными группами вихрей, не
слипается по кайфу, окривела ось. Нет, одному грязному ведьмаку столько
дел не натворить...".
Бибикнул радиотелефон, Торн выудил из кабины трубку. Вызывал Макаров.
Пропал "ослабленный" Ливнев, который тоже занимался сегодня оздоровлением.
Не вышел на связь, не ответил на вызов, растаял в тумане. Туман покрывал
район такой-то. Заводилой в поисках быть Торну, потом подключатся по мере
пробуждения и остальные.
Ливнев возник из ничего в заброшенном доме под лестницей в луже
кошачьей мочи. "Спасайте женщин и детей, а я как-нибудь сам доплыву", -
мрачно пошутил он. Ноги с ребрами у него были переломаны, голова ударена.
- Как ты сюда попал? - стал допытываться Торн.
- Гулял.
Пока добирался Вельских, Ливнев, стеная, поведал историю своего
падения. Ведьма, с виду девица, завела, обманула, обкрутила, провела, как
щенка, испытанного бойца. Он даже принял за лестничную площадку лестничный
пролет. И все понял уже внизу.
- Девица, значит. Ну, расскажи о ней.
- Длинная, ох, костлявая, смазливая, свитер до колен.
- В общем, твой идеал. Только плохо у тебя с образами, сейчас
половина таких, - рассудил Торн и стал посыпать электростатическим
порошком лестницу. Появившийся Вельских не торопился утащить Ливнева,
наблюдал.
- У тебя что, ступор? Мешаешь ведь, айболит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28