- Аня, ты? - Торн с удивлением опознавал в бабке-ежке знакомые черты.
Она была красива, как березка. Тонкие веточки тянулись к Торну и
щекотали ему лицо мелкими листиками. Было приятно.
- Ну, я, я. Тебе нравится у нас, - вопросительно-утвердительно
сказала Аня.
- Еще бы, экологическая ниша. Как вам удалось добиться? - Торн
пятился и замечал, что некоторые, с позволения сказать, деревья потихоньку
заходят к нему в тыл, а древесный Сафонов делает им ветками подозрительные
знаки.
- Ну так оставайся.
- Знаешь, как-нибудь в другой раз, на выходные, например.
Торн повернулся и упал сразу, потому что какой-то корень сделал ему
подножку.
- Нельзя, - зло крикнул Торн, вставая. А лешак-Сафонов, растопырив
руки, как пограничник Карацупа пошел на задержание. Ученый хотел
проскочить понизу, но пенек злобно царапнул его по носу.
Немножко бы огня, прикинул Торн и поковырялся внутри себя. Там были и
печка, и ярость, и резак, и источник питания, и маленькая горячая ящерица,
живущая где-то в районе копчика. Они стали вихрем, который выскочил из
точки между глаз.
Лесной разбойник взвыл "пожар" и, размахивая неуклюжими
руками-ветками, побежал прочь. Больше с Торном никто не хотел связываться,
опасаясь пламенных призывов яги.
Из воды еще появляется группа русалок, одетых по последней нудистской
моде, они хотят уладить полюбовно, но Торн не доверяет их зыбким формам и
продолжает отступление.
- Ну, ты пожалеешь, Димон. Слепой теперь будешь, и каждый об тебя
ноги вытрет, - дала прогноз преобразованная Аня.
- А вот это грубость называется, значит, не смогли переубедить.
Значит, аргументов не хватает. Хоть вы машин сторонитесь, а энергетическая
пирамида у вас работает исправно, все на местах: и едоки, и едомые. И куда
бы вы из леса не пошли, везде вот такую конструкцию установите. Знаю, вам
мембрана моя нужна, чтоб кристалл вертеть. Ну, ладно, сели бы, обсудили...
А вы пытаетесь вот такими представлениями склонить мой осевой канал на
свою сторону. И вообще, перестаньте ломать существующие связи, уберите
свое поле, втяните свои вихри...
Торн почувствовал, как с треском рвущейся материи выскакивает что-то
из него, рвется пуповина, связывающая его с лесными братьями. И Ане - то
ли бабе-яге, то ли русалке, ему остается только сказать: не поминай лихом.
Потом почва пропала под ногами, и он ударился лбом. Заискрило, а
когда все прошло, Торн обнаружил, что валяется ногами в фальш-озере, а
головой в очистках. Еще и наглый шпаненок-волк пытался помочиться на него
в знак протеста против свинцовых мерзостей жизни. Только что обещанные
неприятности были тут как тут. В ответ на попытку Торна выдрать его за
уши, оборотень швырнул грязь в ясные глаза ученого и расцарапал
ослепленному красу...
Макаров сидел, подперев голову руками, на ступеньке микробуса.
- Все напрасно, - повторял он, - и это ты, Торн, виноват. Ты
уничтожил цех по производству мембранной аппаратуры, вот они, мягко
говоря, и обнаглели.
- Крайнего вычислили. Сейчас обижусь и уйду, - пригрозил Торн, - а
вас черти утащат, за дело, кстати. Меж тем я ваша последняя надежда.
Потому что они, которые в водоеме, тоже на меня надеются. Хотите, дам обет
не мыться, пока добро не победит.
Черти были неподалеку, скалились, поджидали, но Торн не торопился
вколоть люминол.
- Из-за тебя, - продолжал обвинять Макаров, - ушел от нас светлый ум
академика Веревкина.
- От вас, - поправил Торн.
- За последнюю неделю в нашу клинику легло триста человек. И мы не
знаем, как им помочь. А что творится в других больницах, - причитал
Макаров. - Намедни я смотрел карты новых пациентов. Одни тяжелые случаи.
Будто каждый решил разжиться у дельцов теневой экономики патологической
мембраной пострашнее. Шабаш по всему городу идет, хоть и не так
показательно, как здесь. Вызывали меня на закрытый объединенный пленум,
набросились с упреками: такой-де разэтакий, почему не предупредил. Аж
сердце защемило - они же сами нам законных прав не давали, все шито-крыто
хотели.
- Гад буду, если не так, - преданно поддакнул Торн. -
Досекретничались, а надо давно в било колотить. Головой себя мнили, а
оказались задницей.
- Молчал бы лучше - посоветовал Макаров. - Так вот, эпидемия идет
психическая, шизоидная. Люди не могут работать с автоматикой, особенно
специалисты. От них аппаратура словно узнает, как бы сломаться понадежнее,
чтобы каюк с гарантией был. И специалисты ломаются от такой
двусмысленности. Рабочих спеленутыми из цехов выносят - на станки
бросаются, чтобы те прекратили их мучать. Бывает и синдром последействия,
когда человек все свободное время, от смены до смены, закручивает,
приваривает, обтачивает любое, что под руку попадает.
- Если бы там какой-нибудь художник или балерина ума лишились, это
можно б было поприветствовать, а то ведь полезные люди, - прочувствованно
сказал Торн.
- Госпитализировано несколько народных депутатов, - продолжил горькую
повесть начальник, - из тех товарищей, что за страну болеют. На железной
дороге пробка - а у них запор. Где-то уклонение от призыва - на них
глухота нападает. Или вот полковника нацбезопасности привезли. У него
ценный почин - всех не верящих в идеалы коллективизма сращивать с помощью
последних достижений медицины в сиамских близнецов. Причем на двух
эгоистов должен приходиться один альтруист, сам офицер готов пожертвовать
собой для рождения первой тройни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28