Я быстро узнавал их -
отборное воинство империи: первый корпус группы армий "Юг". На
склонах стояли бивуаки гренадерских полков, ниже конногвардейцы
седлали своих холеных коней, еще ниже белыми цветами раскинулись
шатры второй гвардейской пехотной дивизии, а дальше полоскались
от бросков ветра штандарты финляндского батальона, далеко же
занесло от родных шхер крепышей-чухонцев. Рядом с ними -
лейб-гвардии атаманский полк, вон примечаю бунчук, а там гарцуют
мощные караковые и буланые кони. Не сразу и поверишь, что
атаманцы забрались в этакую пустынь. Чуть выше располагалась
гренадерская артиллерийская бригада, ее гаубицы и вели сейчас
обстрел, но там же у них разорвался вражеский снаряд, принеся
злосчастье. Было видно, как подбегают сноровистые санитары к
раскиданным возле воронки телам. А вот тянется на высоту
конногорная батарея, поднимаются по тропам, скапливаются на
вершине егеря и донские казаки. Кажется, готовится наступление
корпуса через соседнюю долину на ту самую господствующую кручу,
с которой ведут обстрел англоинды.
Казак Пантелеев довел меня до штабной палатки.
- Дальше вы, Ваше Благородие, сами. Голова-то ничего
теперича?
- Теперича это не голова, а чугунный котел.
В палатке меня ждал войсковой старшина.
- Ну, наконец-то, есаул, пожаловали обратно. Вахмистр Келарев и
хорунжий Иловайский давно уже вернулись из дозора.
- Они живы... то есть здоровы?- спросил и понял, что сейчас
опять беру сведения из того сна-кошмара, где я всего-навсего
жалкий беглец от каких-то неведомых большевиков.
- Они не только живы-здоровы, но говорят, что потеряли вас на
западных скалистых склонах, окружающих долину. Так, что вам
угодно сообщить?
- Я хотел доложить... что есть проход сквозь западный склон. В
таком случае мы могли бы атаковать противника с неожиданной
стороны.
- Позвольте усумниться. Вы что, там были?
Что же ответить? Это было в другой жизни.
- Мне кажется, необходимо повторить разведку, господин
войсковой старшина.
- А у нас на это времени нет, ставка требует начала наступления.
У них свои расчеты. Так что, возвращайтесь в эскадрон.
Тут уж я не отвратился от "пути истинного" и быстро нашел
подчиненных, к тому же премного обрадовался, встретив Келарева и
Иловайского. А вот воспоминания об иной страшной жизни таяли как
туман поутру.
Вскоре по телефону поступил приказ из штаба и войсковой старшина
сипло скомандовал: "По коням". Пушки выбивали
нас, когда мы еще переваливали через высоту и спускались в
долину. Противник нас заметил рано, поэтому стал привечать
шрапнелью и пулеметами. Наши кони вначале двигались шагом,
когда до врага осталось с полверсты, то пошли рысью, однако
разрывы снарядов и пулеметные плети вовсю уже секли и драли нас.
Едва заметны стали усы на физиономиях вражеских артиллеристов и
пулеметчиков, я скомандовал своим казакам: "Взводными колоннами
- марш". А когда перестали прикрывать нас хилые деревца, то
клинком показал, чтобы эскадрон рассыпался. "Пики к бою, шашки
вон, в атаку - марш-марш". И конная лава пошла наметом. Ветер
словно раздувал меня и исторгался назад ревом ярости.
Я видел как стальной ветер кромсает кавалерию, слышал вопли
воздуха, рассекаемого пулями и шашками. Не знаю, сколько нас
уцелело, когда мы доскакали до вражеской батареи, кажется, лишь
один из трех, но злобы накопилось предостаточно. Рубанул я с
длинным потягом - и клинок развалил кости артиллериста, еще раз
опустил клинок и раскупорил чей-то шлем вместе с черепом.
Только где драгунский арьегард? На нас по вниз по склону
неслась советская кавалерия под красными знаменами, целая тьма,
нарастающий визг врывался в уши.
Их передняя цепь ощерилась пиками, одно острие направилось прямо
мне в грудь - едва успел отклонить древко ударом клинка.
Вражеский кавалерист-сикх отбросил пику, быстро развернул коня и
снова наехал на меня. Я сделал ложное движение, как будто для
удара сверху, но закрутил клинок и кольнул неприятеля под черную
бороду. Из пробитого горла хлестнул прямо в меня фонтанчик крови.
А потом напало еще двое в красных тюрбанах, одного я
ссадил выстрелом в лоб, другой же сам ударил из длинноствольного
револьвера - конь мой взвился на дыбы и тем самым спас меня от
пули, однако на передние ноги уже не встал.
Едва я освободился от стремян и мертвой конской туши, и, хромая,
взгромоздился на ноги, как налетел еще один здоровенный англоинд
- глаза-щелочки, оскаленный рот хрипит, похож... на товарища
Курбанова. На меня падает кривой клинок, от которого я пытаюсь
увильнуть и уберечься своей шашкой. От стали летят осколки,
отдача ударяет в грудь, но лезвия не отведываю. Я хватаю
противника за запястье опустившейся руки и дергаю вниз. Он не
падает, но склоняется достаточно низко, чтобы я мог подпороть
его кинжалом добытым когда-то в Ичкерии.
Наконец, я смог оглянуться и заметить, что всадники сплошь
куда-то запропастились. Не видать ни своих, ни чужих. Только
дым, сгущенный пылью, стелется над землей. Надо отступать или
же мы заняли позицию? Успеем ли угнать вражеские орудия? Не
замечаю ни одного живого человека, ни русского, ни советского
поблизости, лишь мечутся и храпят осиротевшие кони без седоков.
Затем земля вздыбилась рядом со мной, звук не успел достичь
моих ушей, когда что-то сотрясло мою полупустую башку. Кровь
стала затягивать глаза, а я начал выпадать из пространства и
времени. Будь проклят этот мир с его пушками и
пулеметами. Мы же раздолбали их батарею, справились с их
кавалерией, откуда тогда явился снаряд?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22