«Ргабвар» был построен на Тралте и оборудован по последнему слову техники. «Ргабваром» он был назван в честь одного из светил тралтанской медицины. Корабль был предназначен для экипажа, целиком состоящего из землян, чьи каюты располагались сразу же под отсеком управления, на второй палубе. Медики размещались в точно таких же каютах на третьей палубе, только в каюте Старшей сестры Нэйдрад, кельгианки, стояла другая мебель, а в каюте эмпата-цинрусскийца царила пониженная гравитация.
Четвертая палуба была поделена на две половины. Здесь находилась общая кают-компания и комната отдыха, где по идее должны были бы развлекаться в свободное от работы время все члены экипажа. Но на самом деле, когда тут собирались все, места едва хватило бы даже для того, чтобы сыграть партию в шахматы.
Вся пятая палуба представляла собой кухню. Здесь не только готовили еду по вкусам шестерых землян, кельгианки и цинрусскийца – то бишь для ДБДГ, ДБЛФ и ГНЛО соответственно. Здесь можно было синтезировать атмосферу, пригодную для дыхания существ всех видов, которые только обитали в Галактической Федерации.
Шестая и седьмая палубы, куда держал путь Конвей, были царством медиков. На шестой располагались приемный покой и палаты, а на седьмой – лаборатория и операционная. Здесь можно было создать условия обитания любых пострадавших. На восьмой палубе находился энергетический отсек, вотчина лейтенанта Чена, который заведовал корабельными генераторами гипердрайва и двигателями, предназначенными для полета в обычном пространстве. Кроме того, отсюда производилось регулирование системы искусственной гравитации, управление гравилучами, датчиками и всеми прочими системами, предназначенными для обеспечения жизни на корабле.
Думая о миниатюрном Чене и о тех могущественных силах, которые повиновались мановению пальцев лейтенанта, Конвей добрался до медицинской палубы. Рассказывать ему ничего не пришлось, поскольку его переговоры с капитаном судна транслировались, как и все наиболее интересные сведения, запечатленные на дисплеях отсека управления. Делать ему было положительно нечего, кроме того, чтобы облачиться в легкий скафандр – у Конвея была превосходная бригада, его сотрудники были всегда готовы к выполнению спасательной операции, и от этого на него, их начальника, периодически нападал комплекс неполноценности.
Мерчисон приседала и выпрямлялась, удостовериваясь в целостности скафандра, а Нэйдрад находилась внутри шлюзовой камеры, она проверяла, как работает оборудование герметичных носилок. Серебристая шерсть гусеницеподобной кельгианки ходила медленными волнами. Невероятно хрупкий Приликла, помахивая прозрачными радужными крылышками, парил у потолка, дабы избежать случайного столкновения с более массивными коллегами. Его восемь тоненьких лапок едва заметно подрагивали – это был верный признак того, что эмпат окружен благоприятными эмоциями.
Мерчисон перевела взгляд с Приликлы на Конвея и сказала:
– Прекрати.
Конвей понимал, что в поведении Приликлы, пускай и косвенно, повинны они с Мерчисон. Приликла, как всякий другой представитель разумной и чрезвычайно чувствительной расы цинрусскийцев, обладал органом, позволявшим ему ощущать чужие эмоции. Он улавливал любые, самые мельчайшие изменения в чувствах тех, кто его окружал. Патофизиолог Мерчисон обладала таким набором физических атрибутов, что всякому землянину – ДБДГ крайне трудно было смотреть на нее с чисто клинической точки зрения. Тем более трудно было так на нее смотреть, когда она была облачена в облегающий легкий скафандр.
– Прошу прощения, – рассмеявшись, проговорил Конвей и стал натягивать свой скафандр.
Потерпевший аварию звездолет с виду напоминал металлический ствол дерева, от которого в разные стороны торчало несколько коротких корявых веток. Такое впечатление он произвел на Конвея, когда они отправились от «Ргабвара» к чужому кораблю. Но похоже, только эти торчащие в разные стороны куски металла и нарушали целостность корабля. Конвей видел два небольших иллюминатора, отражавших огни «Ргабвара», и из-за этого ставших похожими на два маленьких солнышка. Один из входных люков был расположен примерно в двух метрах от носа, второй – примерно на таком же расстоянии от кормы. Правда, определить точно, где нос, а где корма, было трудновато. Впоследствии Конвей узнал о том, что на боку корабля, которого не было видно, расположены два точно таких же иллюминатора.
Еще Конвей видел мягкие складки прозрачной переносной шлюзовой камеры «Тиреля», похожей на присосавшуюся к обшивке чужого звездолета сморщенную пиявку. Рядом с камерой виднелась крошечная фигурка. Это, конечно, был медик-орлигианин, Крах-Юл.
Флетчер, Мерчисон и Конвей добрались до орлигианина. Все молчали и старались даже не думать, чтобы не мешать Приликле. Цинрусскиец медленно облетал вокруг пострадавшего корабля, пытаясь определить, есть ли внутри него живые существа. Если они там были, эмпат бы непременно это почувствовал.
– Очень странно, друг Конвей, – проговорил Приликла по истечении пятнадцати минут, когда все уже излучали нетерпение помимо собственной воли.
– На борту есть кто-то живой, это одно-единственное существо, но его эмоциональное излучение настолько слабо, что я едва сумел его ощутить. Точно определить местонахождение этого существа я не могу. Как ни странно, это существо не излучает отчаяния.
– А не может ли это существо быть ребенком? – спросил Крах-Юл. – Может быть, его оставили в безопасном месте родители, а потом погибли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87