«Я – Ча Трат, – яростно твердила себе соммарадванка, – я – соммарадванский хирург, целительница воинов, а теперь техник-стажер эксплуатационного отдела Главного Госпиталя Сектора. Я – не гоглесканка Коун, и я здесь не для того, чтобы соединяться и разрушать...»
Однако соединение произошло, и в мозгу Ча Трат заклубились воспоминания о другом соединении, вызвавшем множество разрушений.
Ей казалось, будто она стоит на вершине холма, откуда открывался весь город, и видит, как происходит соединение. Рядом с ней стоит землянин Вейнрайт. Он предупреждает о том, что гоглесканцы близко и это опасно, говорит, что им нужно уйти и что она тут ничего изменить не сможет. Но самое интересное, разговаривая с ней, он порой называет ее «доктор», а чаще – «сэр». Она чувствует себя просто ужасно, поскольку понимает, что соединение произошло по ее вине. Оно случилось из-за ее желания помочь пострадавшему при несчастном случае на фабрике – из-за прикосновения к нему. Она видит, как внизу, у подножия холма, к собратьям бежит Коун – и ей, «сэру» и «доктору», это непонятно. Но одновременно она была и бегущей к сородичам Коун и...
Из близлежащих домов выбегали гоглесканцы, спешили к месту соединения от пришвартованных кораблей, из-под деревьев. И вскоре объединенная группа превратилась в огромный, подвижный, утыканный жалами ковер. И этот ковер понесся по земле, огибая большие здания и сокрушая маленькие домики, словно составлявшие его существа не знали или не понимали, что творят. Позади себя толпа оставляла разломанные станки, машины, умерщвленных животных, полузатопленный зажженный корабль. Толпа, превратившаяся в единое создание, двигалась в глубь материка, круша все на своем пути и сражаясь с воображаемым доисторическим врагом.
Но несмотря на жуткий страх перед несуществующим врагом из сознания Коун, которое теперь стало и ее сознанием, Ча Трат пыталась заставить себя мыслить логически обо всем, что случилось с ней лично. Она задумалась о чародее О'Маре, о его словах, что ей никогда нельзя пользоваться мнемограммами. Теперь она понимала, что это такое – когда другая личность оккупирует твое сознание, и очень боялась, что сойдет с ума. Но может быть, поможет то, что они с Коун женского пола?
Однако все яснее становилось кое-что еще: в ее сознание вторгся не только разум Коун, не только ее воспоминания. Память о зрелище, увиденном с вершины холма, пришла не из разума гоглесканки, не было этого зрелища и в памяти Ча Трат. Еще были воспоминания, которые никак не могли принадлежать ей – память о корабле-неотложке, о работе медицинской бригады, очень живые картинки – а для нее жуткие! – событий, имевших место в Главном Госпитале Сектора, о которых она знать не знала. Значит, О'Мара был прав? Воспоминания о реальных событиях и безумные фантазии перемешались, и она уже не в своем уме?
И все-таки она не чувствовала и не считала себя сумасшедшей. Ведь сумасшествие – это бегство от слишком болезненной реальности к состоянию, в котором эту самую реальность легче переносить. А тут было столько боли, и все воспоминания и фантазии были так мучительно остры. Откуда же это – лейтенант Вейнрайт, стоящий рядом с ней, и они одного роста, и он называет ее «сэр»?
Вдруг Ча Трат объял ужас, забила дрожь. Она все поняла! Ее сознание соединилось с сознанием Коун, а та раньше соединяла свое сознание с чьим-то еще.
Конвей!
Ча Трат слышала в наушниках голос Приликлы, но слова были для нее ничего не значащим набором звуков – настолько был перегружен ее мозг... А потом она почувствовала сострадание, теплоту – они словно бы обняли ее, а боль и смятение немного отступили, и тогда до нее начал доходить смысл.
– Ча Трат, мой друг, – говорил эмпат. – Пожалуйста, отзовись. Уже несколько минут ты держишь пациентку за шерсть, ничего больше не делаешь и не отвечаешь нам. Я на крыше, прямо над тобой, и твое эмоциональное излучение огорчает меня. Прошу тебя, скажи, что случилось? Ты ужалена?
– Н-нет, – вяло промямлила Ча Трат. – Никаких физических повреждений. Я очень смущена и напугана, а пациентка...
– Твои чувства я читаю сам, Ча Трат, – мягко прервал ее Приликла, – скажи, какова их причина. Стыдиться тебе нечего, ты и так уже сделала больше, чем мы могли от тебя ожидать. Да и вообще с нашей стороны было нечестно посылать тебя сюда. Теперь существует угроза потерять пациентку. Пожалуйста, отпусти ее и позволь мне провести операцию.
– Нет, – ответила Ча Трат, почувствовав, как задергалось под ее пальцами тельце Коун. Длинные серебристые стебельки – органические проводники уникальной гоглесканской формы телепатии – все еще лежали на голове соммарадванки. Значит, все, что слышала она, все, о чем думала, немедленно становилось достоянием Коун. А той сразу не понравилась мысль, что ее будет оперировать инопланетное чудище, и причины у этого были как личные, так и медицинские.
– Пожалуйста, подождите минутку, – попросила Ча Трат. – Мой разум возвращается ко мне.
– Это верно, – согласился Приликла. – Но поторопись.
Как ни невероятно, процессу возвращения к Ча Трат разума помогала Коун. Так же, как все ее многострадальные, подверженные ночным кошмарам сородичи, она научилась управлять собственным мышлением, чувствами и естественными порывами – так, чтобы вынужденное одиночество, необходимое во избежание соединения, стало не только переносимым, но и порой счастливым. И вот теперь к поверхности ее сознания устремились воспоминания Конвея о Главном Госпитале Сектора и некоторых его чудовищных пациентах.
«Будь разборчивее, – говорила ей Коун.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87