Хотя Конвей исследовал своих крохотных пациентов поодиночке, видеть
их он все равно не мог, даже прибегнув к зеркалам и защитным экранам.
Однако он знал, как они выглядят и внутри и снаружи - ведь мнемограмма, в
сущности, превратила его в одного из них. Этих сведений вместе с
результатами обследования и историей болезни было достаточно, чтобы
приступить к лечению.
Пациенты Конвея составляли часть тельфианского психоединства,
управляющего межзвездным кораблем, на котором произошла авария одного из
ядерных реакторов. Эти маленькие, похожие на жучков и, если брать их
порознь, весьма тупые создания были пожирателями радиации, но происшедшая
вспышка была слишком мощной даже для них. Болезнь можно было
классифицировать как исключительно тяжелый случай переедания в сочетании с
чрезмерной стимуляцией всех органов чувств, в особенности болевых центров.
Поместив тельфиан в антирадиационный контейнер и посадив на голодную
радиационную диету (что исключено в условиях их радиоактивного корабля),
Конвей уже через несколько часов, похоже, для семидесяти процентов из них
успешно провел бы лечение. Даже сейчас он мог сказать, кто из его
пациентов попадет в число счастливчиков. Судьба остальных была трагичной:
даже избежав физической смерти, они испытают более страшную участь -
утратят способность к взаимослиянию разумов, а для тельфиан это
равносильно превращению в беспомощного калеку. Только приобщившись к
образу мышления, характеру и инстинктам тельфианина, можно было осознать
истинную глубину подобного несчастья. И, судя по истории болезни, на это
обречены были именно те существа, которым удалось приспособиться к
ситуации и сохранить способность действовать, что позволило за несколько
секунд спасти корабль от полного уничтожения.
Впрочем, способ лечения этих несчастных все же существовал -
единственный способ. В процессе подготовки сервомеханизмов к предстоящей
процедуре Конвея не оставляла мысль, что способ этот в высшей степени
нежелателен. Это был сознательный риск - ставка здесь делалась на
объективную клиническую статистику, которую не в состоянии были изменить
все его усилия. Он ощущал себя чем-то вроде обыкновенного механизма.
Быстро взявшись за дело, Конвей прежде всего удостоверился, что
шестнадцать из его пациентов страдают тельфианским эквивалентом острого
несварения желудка. Этих особей он отделил и заключил в закрытые,
поглощающие радиацию сосуды, чтобы вторичное излучение их все еще
"горячих" тел не тормозило процесса лечения. Сосуды он поместил в
небольшую реакторную установку с нормальным для тельфиан уровнем радиации
и к каждому сосуду подсоединил детектор, рассчитанный на снятие
экранировки, как только спадет избыточная радиоактивность.
Семеро остальных тельфиан нуждались в особом лечении. Он поместил их
в другой реактор, и когда настраивал приборы, чтобы воспроизвести условия,
возникшие внутри корабля в результате аварии, раздался сигнал
коммуникатора. Конвей прежде закончил наладку, все проверил и только потом
отозвался:
- Слушаю.
- Говорит справочная. Доктор Конвей, с тельфианского корабля поступил
запрос относительно пострадавших. Можете ли вы сообщить им какие-нибудь
новости?
Конвей понимал, в данных обстоятельствах его новости не так уж плохи,
но ему очень хотелось, чтобы они были лучше. Разрушение или перестройка
однажды сформированного тельфианского психоединства была аналогична лишь
смертельной травме, и Конвей, впитав мнемограмму, ощущал это всем своим
существом. Он говорил, взвешивая каждое слово:
- Через четыре часа шестнадцать тельфиан будут в полном порядке, а из
семи оставшихся, боюсь, половина умрет, но кто именно, станет ясно только
через несколько дней. Я дал им двойную норму радиации и будут постепенно
снижать этот уровень до нормального. Понятно?
- Я понял.
Через несколько минут коммуникатор снова ожил:
- Тельфианин остался доволен информацией и благодарит вас. Отбой.
Наверно, следовало бы радоваться, что он так успешно справился со
своим первым самостоятельным случаем, а Конвей испытывал разочарование.
Теперь, когда самое страшное было уже позади, в сознании его все как-то
перемешалось. Неотвязно крутилась мысль, что семь пополам - это три с
половиной. Так как же быть с этой чертовой половинкой тельфианина? Он
все-таки надеялся, что в живых останутся четверо, а не трое, и что у всех
четверых сохранятся все их способности. Он думали о том, как хорошо,
наверно, быть тельфианином, непрерывно впитывать в себя радиацию и все
богатые разнообразные ощущения составного тела. От этих мыслей собственное
тело стало казаться ему каким-то одиноким. Не без усилия над собой он
заставил себя покинуть уютное тепло радиационной.
Закрыв дверь, Конвей сел в тележку и направился обратно к входному
люку. Самым правильным было бы теперь явиться в Образовательную секцию,
чтобы стереть тельфианскую мнемограмму, собственно, ему даже приказали так
поступить. Но туда не хотелось идти; перспектива встречи с О'Марой не
радовала, больше того - страшила. Конвей знал, что все мониторы ему
неприятны, но тут примешивалось нечто другое. Скорее всего то, как отнесся
к нему О'Мара при разговоре. Конвей ощущал себя приниженным, словно О'Мара
в чем-то его превосходил, а он не мог мириться с мыслью о собственной
приниженности рядом с каким-то жалким монитором!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54