- Я насчет Торннастора... - сказал О'Мара.
- Так вы выяснили, что стряслось с моим лучшим практикантом? - прервал его Мэннен. - Вот и хорошо.
- Выяснил, - кивнул О'Мара. - Но ничего хорошего нет.
Мэннен безуспешно попытался скрыть разочарование.
- Страшно не хотелось бы потерять его, лейтенант, - сказал он. - Но я вас слушаю.
О'Мара, старательно подбирая слова, чтобы скрыть правду, но при этом не соврать, приступил к рассказу:
- Во время беседы со мной Торннастор был на редкость необщителен и отказывался объяснить - разве что односложно и в самых общих словах, - почему кельгианская мнемограмма вызывает у него столь сильное эмоциональное расстройство. Нам случается сталкиваться с первоначальным нежеланием сотрудничать и даже с откровенной враждебностью, и мы делаем на это скидки - в особенности тогда, когда причина такого поведения нам ясна. Однако враждебность пациента не является для нас противопоказанием для его лечения...
- Погодите, - снова вмешался Мэннен. - Только что вы сказали мне, что Торннастор не пожелал с вами разговаривать и отделывался самыми общими словами о своих бедах и о бедах своего партнера по разуму. И как же вам в таком случае удалось установить причину его поведения? Майор Крейторн позволил вам стать реципиентом той же самой мнемограммы? Разве это не... скажем так - несколько необычно?
«Видимо, - в тоске подумал O'Mapa, - я все-таки не слишком осторожно подбирал слова, чтобы что-то скрыть. Или он слишком догадлив и умеет читать между строк».
Он ответил:
- Я не смог найти другого способа помочь Торннастору. Майор не знает о том, что я записал себе эту мнемограмму. И это не необычно. Это запрещено.
- Знаю, - кивнул Мэннен, - но нарушение вами правил - это не мое дело. Но вы только что намекнули на то, что терапия возможна? Если так, то в чем она будет состоять, и сможет ли Торннастор оперировать при том, что операция назначена на завтрашний полдень?
- Лечение радикальное, беспрецедентное и... рискованное, - ответил O'Mapa. - Но если все пойдет, как я задумал, ваш звездный практикант, по совместительству - мой пациент, оперировать сумеет.
С оттенком сарказма Мэннен поинтересовался:
- И вы мне расскажете, что вознамерились предпринять?
- Да, сэр, - кивнул O'Mapa. - Но Торннастор молчит потому, что оправданно гордится своим высоким профессионализмом, но при этом испытывает сильнейшее замешательство из-за грозящей ему неудачи. Столь же неуемную гордыню вкупе с воистину жуткой нагрузкой в виде отчаяния, злости и глубочайшей тоски он заполучил с кельгианской мнемограммой. У Торннастора могучий ум, но при этом он чрезвычайно чувствителен и раним. Если бы он не так остро реагировал на болезненное состояние, которое делит со своим партнером по разуму, если бы он не испытывал такого родственного сострадания к пациенту-кельгианину, которого ему предстоит оперировать, возможно, он сумел бы отрешиться от немедицинского материала, содержащегося в мнемограмме Маррасарах, и тогда все пошло бы как по маслу. Но... гм-м... при нынешнем положении вещей, я скажу ему, что информация об этом случае не выйдет за пределы конфиденциальных файлов нашего отделения, и стороны, участвующие в замысле, никогда и ни при каких обстоятельствах не станут подвергать это дело какому-либо обсуждению. Естественно, мне придется подробно отчитаться перед майором Крейторном, и наверняка у меня будут неприятности, но я не хочу делать этого до окончания терапии. Сэр, могу я попросить вас не...
- Конечно, - оборвал его Мэннен. - До тех пор я буду держать рот на замке. Но, черт подери, что же вы все-таки задумали?
Однако, как только O'Mapa начал излагать свою идею, Мэннен от изумления раскрыл рот и не закрывал до тех пор, пока психолог не умолк, причем закрыл с такой силой, что зубы его весьма выразительно клацнули. Он покачал головой - как надеялся O'Mapa, ошеломленно, а не в знак несогласия.
- Давайте уверимся в том, что я вас правильно понимаю, O'Mapa, - проговорил наконец Мэннен. - У Торннастора проблемы с первой в его жизни мнемограммой, поэтому вы хотите нагрузить его тремя?
- Еще тремя, - уточнил O'Mapa. - Всего у него будет четыре мнемограммы. И если вам известно, с пациентами каких видов Торннастору предстоит работать в будущем, я бы попросил вас дать мне совет относительно этих видов в виде краткого ознакомительного экскурса. Дело тут в простой математике, а не только в психологии. Как только в сознании Торннастора поселятся сразу четверо доноров, влияние сопутствующего материала, содержащегося в мнемограммах, сразу же снизится вчетверо - особенно во время операции, когда ему нужно будет сосредоточиваться исключительно на экстракции необходимой медицинской информации. После операции все четыре мнемограммы будут сразу же стерты, и рассудок Торннастора вернется к норме. Его гордыня останется при нем, и ему не придется страдать из-за профессиональной некомпетентности.
Мэннен поднял руку.
- Слово, которое первым пришло в голову, звучит так: «легкомыслие», - сухо проговорил он. - Торннастор выражает особый интерес к оперированию мельфиан, илленсиан и землян. Вот эти мнемограммы ему скорее всего и потребуются в будущем, если у него здесь есть будущее. Проклятие! Да ведь вы можете окончательно лишить его ума!
- На мой взгляд, нет, сэр, - возразил O'Mapa. - Тралтаны отличаются сильной, уравновешенной психикой и высокой способностью к адаптации. К тому же остальные доноры мнемограмм в отличие от Маррасарах долго гостить в сознании Торннастора не будут. Им просто не хватит времени для того, чтобы всерьез повлиять на него.
Мэннен довольно долго молчал, затем проговорил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101