На другом берегу реки, струившейся под крепостной стеной, мужчина перепахивал поле, привязав плуг прямо к лошадиному хвосту. Дерево плуга скрипело. Неподалеку от мужчины сидела на берегу некая молчаливая личность, пытаясь выловить на червя лосося, — реки в ту пору загажены не были, — а чуть подальше осел встречал подступавшую ночь громким концертом. Все эти звуки доносились до двоих, стоявших на башне, приглушенно, словно они слушали их через рупор, приложенный к уху не тем концом.Артур был молод, он стоял еще на самом пороге жизни. Светловолосый, с глуповатым, — во всяком случае, бесхитростным — лицом. Открытое лицо, добрые глаза и выражение доверчивое и положительное, как у прилежного ученика, радующегося жизни и не верящего в прирожденную человеческую греховность. Просто ему никогда не приходилось испытывать дурного обхождения, и оттого он был добр к людям.Короля облекала бархатная мантия, принадлежавшая Утеру Завоевателю, его отцу, отделанная бородами покоренных в давние дни четырнадцати королей. К сожалению, были среди этих королей и рыжие, и чернявые, и седые, и бороды они отращивали разной длины, так что отделка походила на боа из перьев. А вокруг пуговиц мантии топорщились их усы.Мерлина же украшала борода белая, по пояс, и еще очки в роговой оправе и остроконечная шляпа. Он носил ее в знак уважения к порабощенным саксам, чьим национальным головным убором было либо подобие купальной шапочки, либо фригийский колпак, либо такой вот конус, только соломенный.Двое слушали вечер, изредка обмениваясь словами, — когда слова приходили на ум.— Да, — сказал Артур, — должен сказать, что королем быть приятно. Сражение получилось отличное.— Ты так считаешь?— Ну а как же не отличное? Видел бы ты, как бежал Лот Оркнейский, едва я пустил в дело Экскалибур.— Сначала он поверг тебя наземь.— Пустяки. Это оттого, что я не пользовался Экскалибуром. Стоило мне вытащить мой верный меч, и они разбежались, как кролики.— Они вернутся, — сказал волшебник, — все шестеро. Короли Оркнея, Гарлота, Гоора, Шотландии, и Король из Башни, и Король-с-Сотней-Рыцарей уже учредили, в сущности говоря, Гаэльскую Конфедерацию. Тебе следует помнить, что твои притязания на трон вряд ли можно назвать традиционными.— Да пускай возвращаются, — ответил Король, — не возражаю. На сей раз я разобью их как следует, и тогда мы увидим, кто здесь хозяин.Старик сунул бороду в рот и принялся жевать ее, как делал обыкновенно, когда что-либо выводило его Из себя. Один перекушенный волос завяз у него между зубами. Он попытался вытолкнуть его языком, потом вытянул двумя пальцами. В конце концов он принялся скручивать его концы в два колечка.— Я полагаю, что рано или поздно тебя удастся чему-нибудь научить, — сказал он, — но видит Бог, до чего это тяжкая, изнурительная работа.— Ну да?— Да! — страстно воскликнул Мерлин. — Ну да? Ну да? Это все, что ты можешь сказать. Ну да? Ну да? Как школьник.— Поаккуратней, а то я отрублю тебе голову.— Отруби. Сделай доброе дело. По крайности, не придется больше учительствовать.Артур облокотился на башенный парапет и повернулся к своему старинному другу.— В чем дело, Мерлин? — спросил он. — Я что-то неверное сделал? Извини, коли так.Волшебник расправил бороду и высморкался— Горе не в том, что ты делаешь, — сказал он. — Горе в том, как ты думаешь. Если и существует что-то, чего я не в состоянии переносить, так это глупость. Я всегда говорил, что глупость — это прегрешение против Духа Святого.— Да уж это я слышал.— Ну вот, теперь ты язвишь.Король взял его за плечо и развернул к себе.— Послушай, — сказал он, — что такого случилось? Ты в дурном настроении? Если я совершил какую-то глупость, скажи мне. Не надо злиться.Эти слова только пуще разозлили престарелого некроманта.— Скажи ему! — воскликнул он. — А что, интересно, ты станешь делать, когда сказать будет некому? Ты когда-нибудь собираешься начать думать самостоятельно? Что будет, когда меня заточат в этот мой дурацкий могильник, хотел бы я знать?— Я и не слышал ни о каком могильнике.— Да черт с ним, с могильником! Какой еще могильник? О чем я с тобой разговаривал, а?— О глупости, — сказал Артур. — Разговор начался с глупости.— Вот именно.— Послушай, от твоего «вот именно» толку немного. Ты собирался мне что-то сказать о глупости.— Я не знаю, что я собирался сказать. Ты своими штучками доводишь человека до такого каления, что через две минуты разговора никто уже не в состоянии понять, о чем он ведется. С чего все началось?— Все началось со сражения.— Теперь вспомнил, — сказал Мерлин. — Вот именно с него все и началось.— Я сказал, что сражение было доброе.— Это я припоминаю.— Так оно ведь и было доброе, — оправдывающимся тоном повторил Король. — Приятное было сражение, и я сам его выиграл, ведь это же весело.Волшебник погружался вглубь своего сознания, и глаза его при этом затягивались пленкой, словно у ястреба. В течение нескольких минут на укреплениях стояла тишина, лишь над ближним полем пара играющих в охоту сапсанов кувыркалась в воздухе, выкрикивая «кик-кик-кик» и звеня колокольцами. Мерлин снова выглянул из своих глаз.— Ты искусно выиграл это сражение, — медленно вымолвил он.Артура учили, что следует проявлять скромность, и в простоте своей он не заметил, что стервятник вот-вот падет на него с высоты.— Да чего там. Мне просто повезло.— Очень искусно, — повторил Мерлин. — Сколько пехоты у тебя полегло?— Не помню.— Не помнишь.— Кэй говорил…Король застыл в середине фразы и взглянул на волшебника.— Ладно, — сказал он. — Выходит, ничего в нем веселого не было. Я не подумал.— Потери составили больше семи сотен.
1 2 3 4 5 6