Он устроил своим жуткий разнос, но даже душу не отвел как следует. Разве что страху на своих остолопов нагнал. Только толку от этого страха – они все равно не станут шустрее поворачиваться, потому что когда Бог раздавал всем желающим мозги, эти, видимо, отошли пописать. Гориллы, костоломы, придурки!
Кольцов разорялся до тех пор, пока не почувствовал, что окончательно выдохся. В ушах звенело, перед глазами скакали не то чтобы кровавые мальчики, но какая-то разноцветная хренотень в крапинку, что предвещало головную боль ближе к вечеру и очередное китайское предупреждение от озабоченного врача. Здоровье еще во времена работы в «конторе» серьезно подорвано, а последующие волнения его не прибавили. Не всем же быть Железными Дровосеками. Николай Николаевич тяжело плюхнулся на низенький диванчик, вытянул ноги, прикрыл глаза, яростно массируя затылок. Однажды так может хватить удар. И все, жизнь закончена. Даже если выкарабкаешься, станешь ходить под дамокловым мечом: этого не пей, этого не ешь, того не делай, сего и думать не моги. Мерзость, а не жизнь. Вот Жорж, к примеру, пил, как сволочь, и хоть бы что. Ни в одном глазу, стройный, подтянутый, сухощавый. Будто в деревянную ногу сливал проклятую водку. И ел все подряд, где бы они ни были. Даже какую-то саранчу печеную грыз – не поморщился. И ничего, ни спазмов, ни тошноты, ни колик. Чугунные болванки мог переварить. Бабу вот завел себе молоденькую…
Кольцов думал о Жорже всегда, хотя не всегда это замечал. Он не расставался с ним ни на минуту. Незримая тень бывшего шефа постоянно присутствовала за спиной у Н. Н. С ним он соревновался, на него равнялся, его все время пытался переспорить. Да куда там – кишка тонка. Жорж небось от инсульта не сдохнет. У него все тип-топ. В коридоре послышалась возня. Вот идиоты, знают же, что хозяину плохо, трясутся от страха после нагоняя, а все равно не могут нормально, по-человечески что-то сделать. Как слоны в посудной лавке, право слово. И куда все нормальные люди подевались? На службу некого взять. Или отребье такое, что на голову не налазит, или страдает острой умственной недостаточностью. Вот и выбирай из скудного ассортимента.
Двери распахнулись, и в красном мареве, плававшем перед глазами разъяренного и больного генерала, возник высоченный широкоплечий силуэт.
– А? Что?! – вскинулся Н. Н. – Кто посмел?
– Прошу прощения, – нагловато извинился агрессор.
В ушах у Кольцова звенели все колокола на свете, поэтому голос, хоть тот и показался смутно знакомым, определить было невозможно.
– У меня неотложное дело.
– Вон отсюда, наглец. Костя! Ты что там ушами хлопаешь? Кто сюда этого впустил?
– Костя в краткосрочном отгуле, – пояснил вошедший.
– Каком еще отгуле?
– Отдыхает. Ему спешно понадобился отдых после столкновения с горькой действительностью.
– Горькая действительность – это ты, что ли?
– Для него – да.
– А остальные? – В голосе Н. Н. против воли прозвучал интерес.
– Отдыхают. Нервы, усталость, недомогание. Ребята хорошие, их ругать не следует.
– Ты меня убивать пришел или как?
– Я – нет, – спокойно ответил незваный гость. – Я – или как…
Кольцов болезненно сощурился и после долгого вглядывания в плавающий туман обнаружил еще два или три нечетких контура.
– Я тебя узнал, – просипел он. – Ты – Даос.
– Верно, Николай Николаевич. Не могу утверждать, что приятно познакомиться.
– И чего ты хочешь от меня, Даос? Гонорара?
– Нет. Работа не выполнена, гонорара не будет.
– Он пришел со мной, – произнес другой голос. И он наверняка принадлежал молодой женщине.
«Черт знает что, – подумал генерал. – Привидение». А вслух спросил:
– Ты?
– Я, товарищ генерал. Решила, что вам будет особенно интересно узнать, как умер ваш товарищ, Сергей Злотников. Да и за вами должок.
– Что она тебе пообещала? – обратился Н. Н. к невозмутимому киллеру. – Сколько? Она же нищая, а я тебя озолочу.
– Не такая уж нищая, – жестко произнесла она. – Осталось кое-что на черный день.
– Так Жорж уволок эти железки для тебя? После всего, что было? После ребенка? После японца? Мать твою, он что – помешан был на тебе?!
– Любил. – Она присела рядом с ним на диван. Создавалось впечатление, что старые знакомые беседуют о днях минувших. Только текст не соответствовал изображению. Как принято говорить: не совпадали аудио– и видеоряд.
– Все-таки это ты Сережку Злотникова… – прохрипел генерал.
– А вы на что рассчитывали? Что его ангелы на небо забрали за благие деяния?
– Я говорил этим засранцам из экспертной службы: внимательнее, внимательнее осматривать. А они: «Синячок крохотный, от такого не умирают. Сердечный приступ, сердечный приступ». Я знал, что это японские штучки, я жабрами чувствовал. Тебя же похоронили? – спросил внезапно.
– Да. Прилично похоронили, венки с прочувствованными надписями, памятничек вполне пристойный… не могу пожаловаться.
– Да, Железный Дровосек своего добиваться умел. Ну и как он? Счастлив? Чего экспроприированным не пользуется?
– Жорж умер этой весной, – сухим и безжалостным голосом отвечала она.
– Что?! – В горле у генерала пересохло, и голос вылетал свистящий, как ветер в пустыне. – Как «умер»?!
– Как все. По-настоящему.
У этой девки, подумал Н. Н., ни нервов, ни сердца, видимо, нет, раз она так спокойно говорит о смерти Жоржа. А ему казалось, что из него выдернули позвоночник и теперь он больше никогда не сможет встать с этого утлого диванчика. Да и зачем ему теперь вставать и куда-то идти? Все. Жизнь закончилась – нелепая, жалкая и бессмысленная жизнь, в которой больше нет цели.
– Обошел, – простонал Кольцов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77