– Итак, мы уже знаем, с кем хотим побеседовать в первую очередь.
– Идемте с нами, граф, – сказал Аластер, обращаясь к послу.
– Почту за честь.
Лоугана Финнгхайма, маркграфа Инарского, они застали в его собственных покоях. Апартаменты были пусты, и только перепуганный лакей дежурил у первых дверей. Он-то и сообщил императорским вельможам, что маркграф повел себя странно, приблизительно час назад ворвавшись в свои апартаменты и выгнав всех слуг. Он метался, как смертельно раненный человек, и – тут лакей не стал скрывать, что подслушивал, правда, из лучших побуждений, ибо волновался за своего господина – стонал.
Аластер решительно двинулся вперед, остальные последовали за ним.
Лоуган Финнгхайм сидел в странной позе у окна, в последней по счету осмотренной ими комнате. Лицо его было жуткого синюшного оттенка, словно графа мучало удушье. Глаза покраснели и слезились. Он поднял мученический взгляд на идущего к нему великана и произнес, едва разлепляя сухие, шелушащиеся губы:
– Мое возмездие… Ты несправедливо.
– Я не возмездие, Лоуган, – мягко ответил Аластер, делая знак Аббону Флерийскому, чтобы тот осмотрел маркграфа.
То был человек лет сорока пяти, казавшийся старше из-за своей чрезмерной полноты. Виски у него серебрились сединой, багровый, апоплексический затылок лежал слоями на отложном воротнике.
– Что случилось, Лоуган? – спросил шут.
– Я зашел к Его величеству, чтобы поговорить о милых нашему сердцу безделицах – о тех книгах, которые он просил меня достать, – четко и довольно внятно проговорил Финнгхайм. И тут же задохнулся, зашелся лающим кашлем.
– Вот, нашел, – прошептал Аббон, подманивая к себе герцога. – На затылке у него точь-в-точь такой же укол, но здесь огромный жировой слой, и яд действует медленнее.
– Он умрет? – одними губами спросил Аластер. Аббон скорбно покивал головой. И хотя этот едва слышный диалог происходил за спиной у маркграфа, тот словно почувствовал, о чем говорят вельможи.
– Я умираю, – прохрипел он с натугой. – Император стоял и вдруг упал, схватившись за мое плечо. Я очень испугался, потому что…
– Не продолжай, – остановил его шут, видя, как трудно говорить толстяку. – Я бы тоже испугался насмерть. Что ты видел?
– Силуэт… Размытый силуэт человека в зеленых одеждах. Он погрозил мне пальцем, вот так… – И маркграф сделал слабую попытку воспроизвести жест. Получилось у него это не лучшим образом, и рука бессильно упала на колени. – Он опирался на клюку или посох. Я испугался, один Господь знает, как я испугался. Повернулся и убежал, оставив императора… – Снова жестокий приступ кашля и хрипов. – А потом почувствовал там, в затылке, боль, будто оса укусила. Тело стало неметь… Что с императором? – спросил Финнгхайм тревожно. – Он ведь не может умереть? А я своими глазами…
– Не волнуйся, Лоуган. Император сейчас обедает в обществе принцессы Арианны, – отчетливо произнес Аластер, подходя к толстяку и беря его за ледяную, влажную руку. – Все будет хорошо, не бойся.
Лоуган улыбнулся и…
– Он умер, – бесстрастно сообщил Аббон Флерийский. – Яд сделал свое дело.
– Вы не могли ему помочь? – отчего-то шепотом спросил Шовелен.
– Нет, не мог. Это не тот яд, от которого есть противоядие. Я мог бы только продлить его агонию, а значит, и мучения.
– Я позову лакея, – сказал шут. – Объясню ему, что его господин умер от… отчего он мог умереть, Аббон?
– От удара. Я займусь им, не беспокойтесь. Идите. Я буду ждать вас у себя через час, нам нужно поговорить.
Незадолго до рассвета из боковой двери, которой обычно пользовались повара и дворцовые слуги, вышел высокий молодой человек в строгом черном костюме для верховой езды. Легкая шелковая одежда ловко обтягивала юное сильное тело, а черный плащ взлетал при каждом шаге или движении, подтверждая невероятную тонкость ткани, из который был сшит. Теплый ветерок трепал смоляные волосы всадника. Четверо гвардейцев – огромные, молчаливые, бесстрастные – следовали за ним, молодой человек быстро пересек ухоженную лужайку перед дворцом и вошел в помещение конюшни. Проснувшиеся кони, которые уже топтались в стойлах, радостно фыркали и тихонько, будто заговорщики, ржали, приветствуя раннего гостя.
– Что, Донг, соскучился? – спросил молодой человек ласково, похлопывая коня по крутой шее. – Истосковался?
Конь кивал головой и терся о плечо хозяина, всем видом давая понять, что его нужно вывести из темного, тесного помещения и пустить вскачь. Он нетерпеливо перебирал стройными ногами с мощными бабками, взмахивал шелковистым хвостом и раздувал ноздри. Это был восхитительный унанганский жеребец, привезенный в подарок императору послом далекого Донга. Только там, в степях, на юго-востоке Ходевенского континента, выращивали эту породу лошадей.
Донг был не просто вороным, какие не так уж и редко встречаются в мире. Его мягкая, атласная шерсть была того восхитительного черного цвета, который отливает лиловым и больше всего похож на цвет ночного неба над океаном.
Конь этот находился в императорской конюшне на особом положении: к нему не подходил ни один близнец, и только государь ездил на нем верхом, когда никто этого не видел.
Гвардейцы седлали своих коней, выделявшихся исполинскими размерами, готовые сопровождать императора хоть на край света. При этом двигались они бесшумно, стараясь не мешать Ортону думать, даже между собой не переговаривались.
Аббон Флерийский появился в дверях конюшни неожиданно.
– Ортон! – позвал негромко. – Я не помешаю тебе, если проедусь верхом в твоей компании?
– Нисколько, – откликнулся император.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154