– Много. Но вы так очаровательно это делаете, Ваше величество, что, право слово, вам стоит продолжать в том же духе.
Арианна проводила с шутом все больше и больше времени. Он оказался веселым собеседником и большим знатоком искусств. К тому же, шут явно симпатизировал своей государыне и все время, свободное от исполнения своих обязанностей, с радостью посвящал ей.
Особенно молодой государыне нравилось, как он шутил. Она долго присматривалась к этому Ортону, чтобы понять, что он за человек, и пришла к выводу, что он такой же достойный близнец императора, как и остальные. Само собой разумеется, Арианна ни с кем не делилась своими мыслями. Даже с Алейей Кадоган и ее сестрой Ульрикой, которые были почти неразлучны со своей повелительницей.
Арианна давно заметила, что шут никогда не позволяет себе насмехаться над единственным глазом Сиварда, горбом Аббона Даджарра, великанским ростом Аластера и множеством других вещей, хотя порой насмешка так и напрашивалась во время разговора. Зато он охотно вышучивал императора и самого себя. Себя – особенно рьяно.
Императрица заинтересовалась Ортоном-шутом после того памятного разговора в парке. Она долгое время хранила подаренный им цветок – хотя и не придавала этому особенного значения. Затем последовала еще одна совместная прогулка, после которой Арианна все чаше в своих мыслях обращалась к шуту. Ее внимание к нему стало вполне осознанным. Она заметила, что шута любят почти все, но лучшей рекомендацией было для нее отношение Аластера, Теобальда и великанов-гвардейцев. Похоже, они считали Ортона-шута своим близким другом, и герцог Дембийский часто предпочитал его общество любому другому, если имел возможность выбирать.
К тому же шут часто приносил Арианне цветы и мелкие подарки от имени своего государя и от своего собственного. Делал он это настолько непринужденно и ласково, будто сам Ортон в эти минуты говорил со своей возлюбленной. Была и еще одна мелочь.
Котенок Сту, подаренный ей императором в день свадьбы, весьма подрос и теперь уже никак не мог называться котенком. Правда, до своих грозных родичей – горных львов – ему было еще очень и очень далеко, но любого кота он превосходил размерами настолько, что эти отъевшиеся, важные животные, которых очень любили при роанском дворе, завидев его, спасались бегством. Собаки еще облаивали Сту, но уже не любили подходить близко, ибо имели удовольствие познакомиться с его тяжелой лапой. Сту достигал Арианне середины бедра и был все того же ослепительно-белого цвета. Он обожал играть, как настоящий котенок, и мог часами гоняться за каким-нибудь бантом, привязанным к нитке, но мог и рявкнуть при случае на неугодную ему особу.
По приказу императрицы ему сделали широкий кожаный ошейник, и теперь он носил его, периодически жалуясь на этот противный предмет. Выражая недовольство, он выводил басовитые рулады, срываясь на мяуканье. Звучало это смешно.
У Сту были свои симпатии и антипатии. Арианну он обожал и считал, очевидно, родительницей, потому что именно она выкормила его сперва молоком, а потом и мясом. Кормила его государыня только из своих рук. Почитал и любил он также Ортона, признавая за ним право распоряжаться всей его жизнью и даже ковриком, на котором Сту спал в спальне императрицы. Аластера и его гвардейцев, а также баронессу Кадоган побаивался. Слушался беспрекословно, но шерсть на загривке топорщил и уши прижимал. То же самое относилось и ко всем гравелотским горцам, сколько их ни было во дворце. Ни в грош не ставил львенок прочих близнецов Ортона и многочисленных придворных. С Сивардом ладил, как с равным; на Аббона Сгорбленного шипел. А вот к шуту питал такую же привязанность, как к Арианне и Ортону Агилольфингу.
Именно шут впервые повел ее в дворцовую библиотеку, где она имела удовольствие познакомиться со стареньким библиотекарем Олденом Фейтом – неограниченным повелителем сотни тысяч книг, свитков, табличек, списков и прочих сокровищ. Ошеломленная таким количеством замечательных трудов, Арианна долгое время ни на кого не обращала внимания, а когда оторвалась от чтения толстого романа, посвященного истории острова Окаванги и его правителей, то увидела, как шут и библиотекарь увлеченно спорят по поводу какого-то перевода. И старичок, и Ортон-шут раскраснелись и разволновались, отчего глаза у них сияли как звезды. Шуту неожиданно к лицу оказался пестрый наряд и даже трехцветный колпак с бубенцами.
И Арианна в какой-то краткий миг вдруг поняла, что любуется им так, как еще сегодня ночью любовалась своим возлюбленным. И хотя Ортон-император и Ортон-шут были абсолютно разными людьми, которых она никак не могла принимать за одного человека, она почувствовала в груди странное стеснение, похожее на то, что чувствовала в пятнадцать лет.
Императрица вскочила и убежала из библиотеки, прежде чем изумленный шут и барон Фейт сумели что-либо сообразить.
Она испугалась, что еще немного – и влюбится в очаровательного шута.
Через несколько часов Тиррону стало значительно лучше, и он смог ненадолго встать с постели и пройтись по своей комнате.
Архонта Бангалора терзала мысль о своей полной зависимости от жестокого и коварного главы Ордена Черной Змеи; о том, что сопротивляться ему он не сможет и не сумеет; и о том, какой кошмарный поступок он совершил, подписав приказ о нападении на провинцию Великого Роана. Тиррон никогда не мог разобраться в запутанных и сложных планах Эрлтона, даже в тех случаях, когда маг посвящал его в какие-то детали. Случалось это крайне редко и по настоятельной необходимости, но и тогда архонт чувствовал себя несмышленым ребенком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154