Пальцы Дэна уже расстегивали пуговицы на ее блузке, рука его стянула с плеча лямку бюстгальтера и сжала ей грудь. Она раскрыла глаза и с восторгом уставилась на него, не в силах что-либо сказать, хотя мозг и посылал ей приказы.– Как ты прекрасна, Хелен! – хрипло сказал он. – Я никогда не желал ничего так страстно, как хочу сейчас тебя.Она взглянула в его янтарные глаза, перевела взгляд на пальцы, поглаживающие ее торчащий сосок, и с трудом прошептала:– Я не могу, Дэн! Не могу.Слова застревали у нее в горле.– Но почему, моя прелесть? Ты же хочешь меня! И мы оба это знаем.Дэну уже трудно было дышать, его мускулы напряглись, как натянутые струны, властно требуя разрядки.– Я не могу никому позволить сблизиться со мной… Я вообще не такая, какой представляюсь тебе… – едва не плача, сказала Хелен. – Если бы ты знал, какая я на самом деле!Страсть отхлынула от него, он осознал, что она нуждается сейчас в его поддержке и защите, и, застегнув пуговицы ее блузки, он прижал ее голову к своей груди.– Я знаю, какая ты, Хелен, – дрогнувшим голосом сказал он. – Ты мужественная, добрая и доверчивая. У тебя есть свои тайны, какое-то горе не дает тебе покоя, но для меня все это не важно: я все равно хочу обладать тобою.Хелен посмотрела на него с надеждой и болью на лице и порывисто обняла за шею, как ребенок, ищущий у взрослого защиты. Ни с кем, кроме него, ей не было так спокойно и хорошо. Дэн прижал ее к груди, ощущая подбородком шелк волос, и спросил:– А кофе ты сумеешь приготовить?– У меня есть только растворимый. – Она улыбнулась ему в ответ, отчаянно моргая.– Прекрасно! А разве существует какой-то другой? – шутливо спросил он, пытаясь подстроиться под ее настроение. Ситуация складывается непростая: она явно нуждается в помощи психиатра, но он еще никогда не влюблялся в своих пациенток. – Ты управишься одна на кухне? Мне нужно перевести дух.– Прости, Дэн! – Она смущенно опустила глаза.– Ничего, бывает, не расстраивайся, – пощекотал он ей шею под подбородком, снимая таким образом у нее нервное напряжение. – Лиха беда начало! На моей бейсбольной кепке вышит наш фамильный девиз: "Проиграй сражение, но выиграй войну!"– Это тетушка Люси вышила его? – спросила Хелен, спуская ноги на пол.– Откуда ты о ней знаешь? – удивился он.– Ты сам же мне о ней и рассказал, вспоминая о том, как в юности гонял ее любимую кошку.– Ах, да! Теперь вспомнил. Ошибки молодости, – осклабился Дэн. – Сейчас я стал гораздо терпимее относиться к кошкам, особенно синеглазым. Так мы будем пить кофе? Я без него не встану с места: коленки дрожат.У Хелен поджилки тряслись не меньше, чем у Дэна. Она покрылась красными пятнами от возбуждения и не пыталась скрыть своего желания. Он был первым, кого она сама захотела, более того – он дал ей шанс утолить свою страсть. Но она упустила его, опасаясь, что раскроет ему свою страшную тайну, и подавила естественное чувство, хотя и с трудом.Он мог бы воспользоваться ее минутной слабостью и добиться своего, однако, не сделал этого. Какой он замечательный человек! Если бы не ее проблемы, она доверила бы ему себя. Впрочем, подумала она, не нужно все так усложнять: Дэн скоро улетит в Америку, и она его никогда больше не увидит.При этой мысли Хелен едва не стало дурно. Значит, она снова останется одна, наедине с мраком. Она зажмурилась и глубоко вздохнула, пытаясь взять себя в руки.Закинув голову, Дэн молча смотрел в потолок, пытаясь унять зов природы и подчинить тело воле. Стряхнув наконец с себя наваждение, он начал мыслить как обычно: быстро и логично. Хелен хочет быть с ним. В данный момент ему следовало бы утолять иссушающую страсть, охватившую их обоих. А он вместо этого подавляет естественное желание и пробует проникнуть в ее сознание, не ставя никакой конкретной задачи и ничего определенного не требуя от нее.Впервые за всю свою жизнь, напряженную, полнокровную и активную, Дэн утратил рассудок из-за женщины. Однако Хелен считает, что не достойна его, хотя и сама изнемогает от желания. Страх выдать какую-то сокровенную тайну полностью поработил ее сознание. Как это она сказала? Если бы ты только знал, какая я на самом деле…Но он видел ее всю насквозь, читал совершенно иное в ее фиалковых глазах! Так что же лишало ее покоя! Какая страшная вина гнала из дому по ночам? Он обязан это узнать!– Я посвятил тебя в секреты своей юности, – сказал он за чашкой кофе, словно бы между прочим. – А теперь твоя очередь рассказать мне что-нибудь о твоей.Лицо Хелен окаменело, руки задрожали.– Мои родители умерли, когда мне было шестнадцать лет, – с трудом ответила она. – Я стала жить у своей тети. Вот, пожалуй, и все.Я не могу взвалить на себя такую ношу! У меня есть собственные дети. Каково им будет, если эта история выплывет наружу? Нет, я не оставлю ее здесь! Мне нужно заботиться о своей семье. Извините!Эта история не закончилась, она продолжается по сей день, терзая ее по ночам. В ушах у нее все еще звучит резкий и отчужденный голос, когда-то произнесший эти слова. Она не может забыть страшного ощущения, охватившего ее, когда она впервые поняла, что значит остаться совершенно одной.– Но ведь ты поступила в университет? – спросил Дэн.– Да! А закончив его, начала работать в издательстве.– Мартин о тебе высокого мнения, он говорит, что ты упорна, трудолюбива и талантлива! Всего достигла сама.– Это правда, я начала карьеру в должности секретаря, но мне улыбнулась удача.– Фортуна любит умных! – добавил Дэн. – Ты не растерялась. Мартин постоянно поет тебе дифирамбы.– Мартин и Маргарет любят меня, – сказала она, пряча глаза. – Я им многим обязана.– Я тоже люблю тебя, Хелен!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84