– Ну и как мне выпутаться из этого?
Происходящее становилось нелепым. Старый мошенник пускал пыль в глаза, а эти простофили неуклонно попадались на его удочку. Марш с отвращением подумал, что трюк даже нельзя назвать ловким.
Пожалуй, к искусному мистификатору можно даже испытывать некоторое уважение, хотя, конечно, обязанностью критика и человека с хорошим вкусом является разоблачение подобных фокусов – там, где это возможно. Но такая грубая работа – грех непростительный.
Коварный Шрек смотрел на Бейли с пророческой грустью в глазах. Потом он медленно приподнял следующую карту и взглянул на нее.
Фрэнклин уже заранее знал, что старик сейчас сделает. Впечатляющая уловка – но лишь для простаков, таких легковерных болванов, как его попутчики. Шрек кивнет и засунет карту в колоду, а все вокруг проникнутся благоговейным страхом. Если так пойдет дальше, скоро они в руках этого «доктора» сделаются мягкими, как воск.
Вот… ну конечно! Как Фрэнклин и предполагал: старик убирал карту, не показав ее остальным.
Но на этот раз его остановили. Рука Джима Даусона легла на запястье Шрека:
– Покажите карту!
– Я не думаю…
– Покажите!
И Даусон силой заставил доктора повернуть руку.
Эта была – в то же мгновение Фрэнклин узнал ее – тринадцатая карта колоды Таро – Безжалостный Жнец… Смерть.
Надувательство продолжалось. И все же Фрэнклин с трудом подавил непроизвольную дрожь. Он заметил испуг на лицах остальных, но сердито отбросил свои собственные страхи. Слишком топорно, чтобы быть правдой.
– И наши? – выдавил похолодевший Даусон, показывая на себя и Роджерса. – То же самое?
Шрек печально кивнул:
– То же самое.
– Что же это значит?
– Я скажу вам, что это значит. – Фрэнклин больше не мог сдерживаться. – Абсолютно ничего!
– Что придает вам такую уверенность? – спокойно спросил Шрек.
– Чтобы колода карт предсказывала будущее? – Кусочки картона, испачканные кричащими красками, грубо намалеванные картинки – неужели все они не понимают, как абсурдно подобное предположение? Даже с эстетической точки зрения карты не представляли из себя абсолютно ничего. И чтобы столь важные приговоры диктовались такими дешевыми поделками?
– Вздор! – решительно произнес Фрэнклин. – Все это вздор!
Склонив голову набок, Шрек, чем-то напоминающий дряхлую птицу, сверлил критика взглядом.
– Тогда почему, – шепот доктора был резким и пронзительным, – почему вы боитесь попробовать?
– Боюсь? Вовсе нет! Но я принципиально отказываюсь участвовать в вашей глупой игре!
Внезапно Фрэнклин понял, что так думают все его попутчики. Эти едва заметные снисходительные усмешки, которыми они обменялись, могли значить только одно: обвинение в трусости. А этого вынести он не мог. Он гордился своей репутацией бесстрашного критика, не боящегося разоблачать фальшивые ценности, какое бы давление на него ни оказывали.
– Что ж, – надменно процедил он, – перетасуйте свои карты и предскажите мне… судьбу.
Сложив газету, он не сводил глаз со Шрека. Если тот прибегнет к какой-нибудь уловке, он тут же это заметит.
Старик протянул ему колоду. Фрэнклин трижды ударил по ней пальцами. Шрек снова перетасовал карты и выложил четыре.
На первой был человек, облеченный властью, – Император.
На второй – Римский Папа, выносящий приговор.
На третьей изображена обезьянка, танцующая на Колесе Фортуны.
На четвертой – Весы, символ Правосудия.
В ту же минуту, когда карты легли на чемоданчик, Фрэнклин понял, что нетрудно будет придумать с их помощью историю. Слишком просто отвлеченные символы укладываются в схемы, приложимые к любой конкретной жизни. Другие, возможно, с готовностью выискивают параллели между реальными событиями и этими мерзкими картами. Но он не собирается заниматься подобной чепухой, разве что ему захочется развлечься.
В конце концов, он был довольно известным критиком и, по существу, именно этим занимался всю свою жизнь: выискивал символы в живописных работах и толковал их. Почему бы не попробовать с картами? Ведь это просто игра, позволяющая всего-навсего скоротать время в поезде.
Просто игра… причудливая сказка, навеянная случайным совпадением карт.
Глава 8
Фрэнклину Маршу потребовалось меньше десяти лет, чтобы создать себе замечательную репутацию. Конечно, его популярность была значительно меньше, чем у известного телеведущего или какого-нибудь ничтожного комика из глупых кинокомедий, но такой он и не желал. Чтобы завоевать подобную славу, необходимо было забыть о хорошем вкусе и обо всех накопленных знаниях, отказаться от эстетических критериев, без которых жизнь сделалась бы невыносимо пошлой.
Он не был популярен даже в собственном избранном кругу профессионалов – потому что и в мире искусства находилось немало шарлатанов, стремившихся к легкой славе и слишком часто добивавшихся ее, а подобные типы не жаловали неподкупных критиков с честными суждениями.
Кстати, возможно, именно по причине собственной неподкупности Фрэнклин никогда не был женат. Женщины обычно ждут, что их похвалят, и – как правило – за качества, которыми они не обладают. А это противоречило его принципам. Он не желал говорить дурнушке, что она прекрасна, или дуре что она исключительно умна. Наблюдая со стороны за любовными интрижками, он способен был оценить тонкости таких игр, но не мог позволить себе опуститься до столь пошлого занятия. Если бы он когда-нибудь встретил женщину, столь же бесстрашно-откровенную, как и он, и не скрывающую собственных недостатков, – возможно, Фрэнклин и согласился бы разделить с нею свою жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46