они страдали лишь от религиозного догматизма,
которому догматизм научный может еще и дать фору.
Идея о "подкинутых детях" далеко не нова и столь широко
распространена, что наверняка есть причины, из-за которых она, возникнув
однажды, продолжает существовать. О, да, подобное никогда не происходило в
таких масштабах, как у нас, но в данном случае количество не влияет на
качество, а лишь подтверждает его. Все наши шестьдесят золотоглазых Детей
- незваные гости, подкидыши. Кукушата.
Алан, нахмурившись, сказал:
- Я со многим могу согласиться - все эти странности, принуждения;
удивительное сходство друг с другом; и тот факт, что Уиллерс не может
определить их расу... Но откуда они взялись? Чем больше я об этом думаю,
тем труднее мне ответить на эти "как?" и "почему?".
- Пока мы можем позволить себе этого не касаться, - сказал Зеллаби. -
Самое главное не то, как яйцо кукушки попало в гнездо, и не то, почему
именно это гнездо она выбрала; настоящая проблема возникнет после того,
как вылупится птенец, - что, собственно, он будет делать дальше? А
поведение птенца основывается прежде всего на инстинкте самосохранения,
инстинкте, который характеризуется главным образом крайней жестокостью.
Алан немного подумал и неуверенно спросил:
- Вы действительно видите здесь прямую аналогию?
- Я в этом совершенно уверен. Смотрите, друг мой. Одиннадцать женщин
вынуждены были вновь вернуться в Мидвич, причем отнюдь не по своей воле, и
любая попытка снова увести Детей дальше, чем на несколько миль от Мидвича,
оказывалась тщетной. А этим Детям всего лишь несколько недель от роду. Вы,
несомненно, слышали о миссис Вельт, и о Харримане тоже. Вам это ни о чем
не говорит?
Некоторое время оба молчали. Зеллаби сидел, откинувшись на спинку
кресла и заложив руки за голову, Алан невидящим взглядом смотрел вдаль.
- Ну хорошо, - сказал он. - Многие надеялись, что с возвращением
Детей все станет на свои места. Выясняется, что это не так. Что же,
по-вашему, должно произойти?
- Я могу лишь предполагать, да и то... но я определенно не думаю, что
что-то приятное, - ответил Зеллаби. - Кукушка выживает потому, что все ее
поведение жестко подчинено единственной цели - выжить... Вот почему я
надеюсь, что вам удастся увезти Феррелин подальше от Мидвича. Сделайте
все, что в ваших силах, чтобы заставить ее забыть этого ребенка, чтобы у
нее была нормальная жизнь. Конечно, это будет трудно, но все же не так,
как если бы ребенок был ее собственным.
Алан нахмурился и потер лоб.
- Да, трудная задача, - сказал он. - Несмотря на все, она испытывает
к нему материнские чувства - почти физическую привязанность и чувство
ответственности, знаете ли.
- Естественно. Так и должно быть. Именно поэтому бедная птичка
выбивается из сил, пытаясь выкормить жадного кукушонка. Это просто обман,
бессердечная эксплуатация природных инстинктов. Эти инстинкты необходимы
для продолжения рода, но в данном случае Феррелин просто не имеет права
поддаваться на шантаж со стороны своих лучших чувств.
- Если, - медленно сказал Алан, - если бы ребенок Антеи оказался
одним из них, что бы вы стали делать?
- Я бы стал делать то же, что советую сделать вам. Я бы увез ее
отсюда. Я бы также порвал все наши связи с Мидвичем, продав этот дом, хотя
мы оба очень любим его. Может быть, мне все-таки придется это сделать,
хотя Антея и не оказалась прямо втянутой в эту историю. Посмотрим, как
будут развиваться события. Поживем - увидим. Потенциальные возможности
Детей мне неизвестны, и я не хочу строить логических предположений.
Поэтому, чем скорее здесь не будет Феррелин, тем лучше я буду себя
чувствовать. Я не хотел бы говорить с ней на эту тему сам. Во-первых, вы
должны решить все между собой; во-вторых, я, со своими не вполне ясными
опасениями, рискую быть просто неправильно понятым. Вы же можете
предложить ей позитивную альтернативу. Если возникнут трудности и вам
потребуется поддержка, можете полностью рассчитывать на Антею и на меня.
Алан медленно кивнул.
- Надеюсь, не потребуется. Мы оба прекрасно понимаем, что дальше так
продолжаться не может. Сейчас вы подтолкнули нас к окончательному решению.
Они продолжали молча сидеть, размышляя каждый о своем. Алан с
некоторым облегчением осознал, что наконец-то его неясные подозрения и
туманные ощущения сложились в единую картину, и теперь от него требовались
только четкие и конкретные действия. Большое впечатление произвела на него
и сама беседа - до сего дня он не мог припомнить ни одного разговора с
тестем, когда Зеллаби, отвергая одну за другой соблазнительные темы для
размышлений, столь четко держался бы своей линии. Более того, рассуждения
его были интересны и разнообразны. Алан уже собирался продолжить разговор,
как вдруг увидел Антею, которая шла к ним через лужайку.
Антея села в кресло напротив мужа и попросила сигарету. Зеллаби
поднес ей спичку.
- Что-нибудь случилось? - спросил он.
- По-моему, да. Мне только что звонила Маргарет Хаксби. Она уехала.
Зеллаби поднял брови.
- Совсем уехала?
- Да. Она звонила из Лондона.
- О, - сказал Зеллаби и задумался.
Алан спросил Антею, кто такая Маргарет Хаксби.
- О, извините. Вы ее, конечно, не знаете. Это одна из девушек мистера
Кримма - вернее, она работала у него раньше. Насколько я знаю, одна из
самых лучших. Доктор Маргарет Хаксби, Лондон.
- Она тоже из.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72