- И они так просто согласились? - с интересом спросила Антея.
- Конечно. Они вовсе не такие глупые и с пониманием относятся к
разумным аргументам.
- В самом деле? После всего, что мы пережили...
- Но их можно понять, - возразил Зеллаби. - Когда они возбуждены или
испуганы, они делают глупости, но разве все мы их не делаем? А поскольку
они еще маленькие, то не рассчитывают свои силы, но ведь это можно сказать
и о всех детях? Да, они встревожены и обеспокоены - а мы бы не
беспокоились, если бы над нами висела угроза того, что произошло в
Гижинске?
- Гордон, - холодно ответила Антея, - я тебя не понимаю. На Детях
лежит ответственность за гибель шести человек. Они убили шестерых людей,
наших хороших знакомых, и еще больше народу ранили, некоторых очень
тяжело. В любой момент это может произойти с любым из нас. Ты это
защищаешь?
- Конечно, нет, дорогая. Я просто объясняю, что они могут делать
ошибки, когда им угрожают, точно так же, как мы. Когда-нибудь им придется
сражаться с нами за свою жизнь; они давно знают об этом, и сейчас по
ошибке решили, что это время уже настало.
- Значит, теперь мы должны сказать: "Жаль, конечно, что вы по ошибке
убили шесть человек. Давайте забудем об этом"?
- А что еще ты можешь предложить? Предпочитаешь враждовать с ними? -
спросил Зеллаби.
- Конечно, нет, но если закон, как ты говоришь, против них бессилен,
это вовсе не значит, что мы должны делать вид, что ничего не случилось.
Кроме юридических мер воздействия есть и общественные.
- Лучше соблюдать осторожность. Они только что показали нам, что и
тем, и другим мерам можно с успехом противопоставить силовые, - с
серьезным видом сказал Зеллаби.
Антея озадаченно посмотрела на него.
- Гордон, я тебя не понимаю. О многих вещах мы думаем одинаково, но
сейчас я не могу с тобой согласиться. Мы не можем делать вид, что ничего
не случилось; это было бы равносильно прощению.
- Мы с тобой, дорогая, подходим к вопросу с разными мерками. Ты
судишь по законам общества и считаешь их действия преступлением. Для меня
же это - борьба за существование, и я вижу в этом не преступление, а
мрачную первобытную опасность.
Тон, которым Зеллаби произнес последние слова, настолько отличался от
его обычной манеры говорить, что мы с Антеей изумленно уставились на него.
Впервые я увидел другого Зеллаби: перед нами сидел человек, чьи
нетривиальные аргументы делали его Труды чем-то большим, чем они казались
на первый взгляд; человек более молодой и сильный, чем мой старый знакомый
- любитель пофилософствовать. Зеллаби вновь перешел на свой обычный стиль.
- Мудрый ягненок не станет дразнить льва, - сказал он. - Он будет
ублажать его, заигрывать с ним и надеяться на лучшее. Дети любят конфеты и
будут их ждать.
Несколько секунд он и Антея смотрели друг другу в глаза. Выражение
озабоченности и тревоги медленно исчезло с ее лица, уступив место столь
неприкрытой вере, что я даже смутился.
Зеллаби повернулся ко мне.
- Боюсь, что сегодня днем у меня будет много важных дел, друг мой. Не
хотите ли отпраздновать окончание нашей осады, поехав вместе с Антеей в
Трейн?

Когда, незадолго до обеда, мы вернулись в поместье Кайл, я нашел
Зеллаби в брезентовом кресле на веранде. Он не сразу услышал мои шаги, и я
был поражен его видом. За завтраком он был полон энергии и силы, а сейчас
выглядел старым и усталым, намного более старым, чем был на самом деле.
Легкий ветерок шевелил его шелковистые седые волосы; взгляд был устремлен
куда-то вдаль.
Услышав звук моих шагов, он снова стал прежним. Усталость, казалось,
прошла, рассеянное выражение во взгляде исчезло, и когда он обернулся ко
мне, это снова был тот же самый Зеллаби, которого я знал уже десять лет.
Я сел в кресло рядом и поставил на пол большую банку с леденцами.
Зеллаби взглянул на нее.
- Хорошо, - сказал он. - Они это любят. В конце концов, они все еще
дети - с маленькой буквы.
- Послушайте, - сказал я, - я могу показаться назойливым, но стоит ли
вам ехать к ним сегодня вечером? В конце концов, время назад не повернешь.
Обстоятельства изменились. Они теперь открыто враждебны с поселком и,
может быть, со всеми нами. Они попробовали свою силу и вполне ее осознают.
И наверняка подозревают, что против них могут быть приняты меры.
Ультиматум, который они передали через Бернарда, не примут немедленно,
если вообще примут. Вы сказали, что они встревожены, - так вот, эта
тревога наверняка еще не прошла, и поэтому они все еще опасны.
Зеллаби покачал головой.
- Не для меня, друг мой. Я начал учить их еще до того, как этим
занялись власти, и я по сей день продолжаю их учить. Не могу сказать, что
я их понимаю, но думаю, что знаю их лучше, чем кто-либо другой. Самое
важное - то, что они мне доверяют...
Он замолчал, откинувшись в кресле и глядя на качающиеся на ветру
тополя.
- Доверие... - начал он, но тут появилась Антея с графином шерри, и
Зеллаби принялся расспрашивать ее, что говорят о нас в Трейне.
За обедом он говорил меньше обычного, а потом скрылся в кабинете.
Позже я увидел, как он отправляется на свою ежедневную послеобеденную
прогулку, но поскольку он меня с собой не пригласил, я устроился в
шезлонге в саду. Вернулся он к чаю и предупредил меня, чтобы я поел
поплотнее, так как в те вечера, когда он читал лекции Детям, ужин был
поздно.
Антея сказала, впрочем, без особой надежды:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72