Большая часть противоречий на свете отражает противоречие,
возникающее в нашем сознании, когда мы пытаемся продвинуться вперед, а
тормоза ложных доктрин, предрассудков, устаревших норм и стремлений к
неверным целям постоянно нас сдерживают. Они прочно заделаны в глубине
нашей психики, и самим от них нам не освободиться, но мы можем немного
отпустить тормоза для других. Если создать правильные условия и оградиться
по мере возможности от риска повторного заражения предрассудками, то есть
надежда, что через одно-два поколения они совсем ослабнут.
Так говорил он, рисуя картину растущей и развивающейся общины,
которую все большее число одаренных людей всего мира будет почитать
спокойной гаванью, где можно думать и работать, прибежищем от финансового,
политического и прочего давления в рамках закона. Тогда возникнет новая
культура, освещенная светом современного ей знания, в которой не останется
темных углов с затаившимися цепкими призраками иррационального прошлого,
державшими разум в узде. В свежей атмосфере новых "альпийских лугов"
просвещения разум сможет беспрепятственно развиваться в самом подходящем
для него климате и расцвести в полную силу.
Скромное поселение вырастет в город, затем, в свой черед, в
Просвещенное Государство. Те мужчины и женщины, которые осознали
пагубность для мира движения вперед наобум, без должного плана и поняли,
что с прежним образом мыслей необходимо порвать, пока не поздно, обратятся
с надеждой к новому государству. И чтобы использовать свободу думать и
работать, туда со всех сторон станут съезжаться будущие Эйнштейны,
Ньютоны, Кюри, Флеминги, Резерфорды и Оппенгеймеры. И, кто знает, может, и
станет оно мозговым центром всего мира.
А на его фундаменте будет, конечно же, высечено имя Фредерика,
первого барона Фоксфилда...

Но, тем не менее, на ранних стадиях подготовки по многим причинам
Проект с именем лорда Фоксфилда открыто не связывался. Его светлость
предпочитал использовать в качестве вывески имя Уолтера Тирри. Поэтому я
открыл для себя Проект через Уолтера.
Нас познакомили мои друзья, думаю, из добрых побуждений. Они знали,
что я ничем не занят и ничем не интересуюсь и, встревоженные моим
состоянием, зазвали меня к себе на обед, одновременно пригласив Уолтера.
Тогда Уолтер уже непосредственно приступил к делам по претворению
плана в жизнь. Не меньшей его заботой было завербовать подходящих людей -
правду сказать, вообще каких-нибудь людей - для будущей общины. Поместив в
своих обычных колонках переписки изложение общих принципов плана и
адресовав тех, кто заинтересуется, к авторам проекта, он был разочарован
отсутствием откликов. Теперь, оглядываясь назад, я не удивляюсь этому.
Предложения должны были неминуемо казаться нереалистичными, и, без
сомнения, попадись они мне на глаза в газете обычным образом, я и не
глянул бы на них во второй раз, посчитав предложение сумасшедшим. Но когда
я услышал, как Уолтер, проникнутый уверенностью в осуществимости дела,
говорит о своем детище, то испытал совсем иное чувство. Как я уже
объяснял, меня тогда нетрудно было убедить, и очень скоро его энтузиазм
разжег во мне искру интереса. Ночью этот интерес разгорелся еще сильнее. И
под утро мне уже являлись видения будущего Просвещенного Государства. К
сожалению, сейчас я не могу припомнить их деталей. Все, что осталось, -
образ залитого золотистым сиянием места, где все живут дружно, проникнутые
духом надежды и товарищества. (Знаю, эта картина напоминает русские
плакаты о будущем осваиваемых земель, но, может быть, русские как раз и
испытывают те чувства, которые захлестнули меня тогда). Мне как будто
явилось откровение, будто прежде я брел в полумраке и вдруг узрел
простирающийся предо мной путь, залитый ярким светом. И не верилось, что я
был так слеп прежде, и я поражался слепоте остальных. Путь был так прям и
очевиден. Немедленно встряхнуть с себя все липкие предрассудки,
привязчивые привычки и на чистом новом месте начать строить основание
чистого нового мира. Есть ли более достойный способ потратить свою
жизнь?..
На следующий день я позвонил Уолтеру, и мы договорились о новой
встрече. С этого момента для меня все было решено.
В скором времени я поднялся из рядовых участников Проекта до
некоторого привилегированного положения. Я знал, что за Проектом стоит
лорд Фоксфилд, и Уолтер устроил мне встречу с ним.
Особого впечатления он не производил... Нет, так сказать будет
неверно. У него была черта, надеваемая, как деловой костюм, дабы
произвести впечатление: уверенная, немного высокомерная: слегка
нетерпеливая манера разговаривать с людьми, но только в официальной
обстановке. В свободное, так сказать, от работы время он не боялся
показать или, может быть, неосознанно выказывал странную наивность. К этой
перемене "костюмов" я так и не привык.
Приветствуя меня, он облачился в официальную манеру. С фасада лорд Ф.
показался человеком, на лету хватающим мысли собеседника и моментально
несколько свысока оценивающим сказанное. Как только мы заговорили о
Проекте, он отбросил манеру "для приемов" и дал волю искренним чувствам.
- Уолтер, должно быть, познакомил вас с нашими планами в общих
чертах, мистер Делгранж, - сказал он, указывая на Тирри, - поэтому вы
представляете, что мы думаем начать с группы первопереселенцев, к которым
потом смогут присоединиться остальные добровольцы.
1 2 3 4 5 6 7 8